Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
– Только недолго, – сказал прапорщик. – И без фокусов. Телефон оставьте в палате, это нельзя…
«Можно, но за отдельную плату», – мысленно перевел Андрей.
– Какие фокусы, – сказал он вслух, – мы же взрослые люди! Если хотите, можете меня обыскать.
– А как же без этого? – слегка его огорошив, сказал прапорщик. – Дело-то нешутейное… Там у вас что?
– Где? А, тут… Это диктофон.
– Придется оставить. Диктофон – это тоже нельзя.
– Да как же! – воскликнул Андрей. – А вдруг он скажет что-нибудь важное для следствия? А потом откажется… Без диктофона будет мое слово против его, а с записью не поспоришь.
– Вот, – снова преисполняясь осознания важности доверенной ему миссии, сказал прапорщик. – Он скажет, а вы в газете напечатаете. Хорошо это будет?
– Да кто нынче верит газетам! – поспешил укрепить свое пошатнувшееся положение Андрей.
– А зачем писать то, чему никто не верит?
Вопросец был не в бровь, а в глаз. Впрочем, в искусстве словоблудия прапорщику с Андреем Липским было не тягаться.
– А жить на что?
– Ладно, идемте, – сказал прапорщик, с завидным благоразумием воздержавшись от разглагольствований по поводу нехватки рабочих рук на стройках и промышленных предприятиях страны. Все-таки под его форменным кепи хранилось некоторое количество серого вещества, и он сообразил, что упрекать собеседника в тунеядстве с его стороны было бы, мягко говоря, некорректно.
Приблизившись к двери охраняемой палаты, он кивнул сержанту, который при виде постороннего подобрался и положил ладонь на рукоятку автомата, а затем, едва заметно – Андрею. При этом он с завидной ловкостью и непринужденностью, говорившими о немалом опыте, одним небрежным движением словно бы невзначай оказался между Липским и своим напарником, полностью загородив от последнего дверь палаты своей внушительной фигурой.
Резонно рассудив, что приглашения в словесной форме лучше не дожидаться, Андрей тихонько приоткрыл дверь и со странным чувством падения, которое испытывал всякий раз, когда находился там, куда его не приглашали, перешагнул дверь палаты номер триста семь.
2В триста седьмой царил уютный полусвет, распространяемый горевшим на тумбочке ночником под матерчатым абажуром. Если приглядеться, палата представляла собой зеркальное отображение той, которую занимал Липский, но заметить это с первого взгляда мешала загромождавшая ее сложная медицинская электроника. В данный момент аппаратура была обесточена, из чего следовало, что непосредственная угроза жизни пациента миновала. Что это за аппаратура и каково ее назначение, Липский не стал даже гадать. Слепое серое бельмо компьютерного монитора его не удивило, а вот лежащие наготове гладкие металлические пластины дефибриллятора с тянущимися от них завитыми в спираль проводами слегка озадачили: он как-то не предполагал, что это последнее средство спасения жизни применяют при лечении опухолей мозга.
В остальном, как уже упоминалось выше, триста седьмая представляла собой зеркальное отображение триста второй, которую занимал Андрей. Только вместо Левитана на стене висел Шишкин, да и запах тут стоял другой – сложное, неистребимое никакими современными средствами кондиционирования воздуха амбре, неизменно окружающее лежачего больного. Этот липкий, тяжелый дух не имел ничего общего со зловонием; главной его составляющей являлся застоявшийся запах сваренной на молоке рисовой кашки, но вдыхать его оказалось крайне неприятно: это был запах неизлечимой болезни, и Андрей поймал себя на том, что дышит через раз, словно и впрямь побаивается заразиться.
Сам больной в полном соответствии со своим неходячим статусом лежал на кровати, изголовье которой было приподнято под углом в сорок пять градусов. Он лежал неподвижно и, поблескивая глубоко ввалившимися глазами, смотрел на вошедшего. Эспаньолка и тараканьи усы а-ля Сальвадор Дали бесследно исчезли с его осунувшейся физиономии. Возможно, их сбрили тут, в клинике, но произошедшая с прической подконвойного пациента метаморфоза – вместо вороной шевелюры испанского гранда ныне она представляла собой короткую, обильно посеребренную сединой щетину с глубокими залысинами надо лбом – свидетельствовала в пользу того, что исчезнувшая с лица Валерия Французова растительность, скорее всего, была накладной.
Взаимное разглядыванье длилось недолго, после чего больной, по-прежнему не шевелясь, негромко сказал:
– Ну, что же вы там встали? Входите, раз пришли. Присаживайтесь, вон как раз свободный стул.
В его усталом хрипловатом голосе не было ни тревоги, ни подозрительности, не говоря уже о страхе. Андрей ожидал совсем другого приема; все заготовленные загодя фразы выскочили у него из головы, и неожиданно для себя он брякнул:
– А вдруг я киллер?
– Сомнительно, – окинув его с головы до ног еще одним внимательным взглядом, объявил больной.
– Встречаете по одежке? – спросил Андрей, чуть приподняв двумя пальцами краешек своей пижамы.
– Отнюдь, – послышалось в ответ. – Просто я вас узнал. Конечно, этот мир – довольно скверное местечко, в котором возможно все. Я допускаю, что известный журналист мог в силу множества причин опуститься до роли исполнителя заказного убийства. Но с точки зрения заказчика, было бы крайне неразумно поручать такое ответственное дело дилетанту. И потом, если пользующийся славой одного из последних в России рыцарей свободной журналистики блогер, пишущий под псевдонимом Спасатель, пошел в платные душегубы, дела на родине обстоят еще хуже, чем я предполагал. В этом случае рассчитывать мне уже не на что. И уж подавно нечего терять, кроме энного количества более или менее неприятных недель, проведенных вот на этой койке. Так что не стесняйтесь, Андрей Юрьевич, входите и действуйте по своему плану, каким бы он ни был. Можете придушить меня подушкой: поверьте, в своем теперешнем состоянии я вряд ли сумею оказать достойное сопротивление человеку, сумевшему без единой царапины миновать милицейский пост.
– Полицейский, – придвигая к кровати стул и усаживаясь, поправил Андрей.
Он был польщен тем, что человек такого масштаба – миллионер, бывший министр и так далее, – оказывается, читал его статьи и узнал автора буквально с первого взгляда. Разговорчивость больного тоже ему импонировала, но она же и настораживала: он не любил, когда интервьюируемый с первых слов перехватывал инициативу.
– Ах да… Простите, никак не могу привыкнуть.
– А кто может? – невесело пошутил Липский. – Суть осталась прежней, и именно поэтому я здесь – как вы понимаете, без кровопролития и отнюдь не ради него. Я всего лишь хотел задать вам несколько вопросов…
– Понимаю. Честно говоря, я ожидал чего-нибудь в этом роде. Более того, признаюсь, я на это очень рассчитывал. Но я и надеяться не мог, что это окажетесь вы.
– В смысле – последний рыцарь и все такое? – Андрей криво улыбнулся. – Простите, но этот комплимент мало того что не заслужен, так еще и сомнителен. Какой там еще рыцарь! Да и потом, рыцари – я имею в виду настоящих рыцарей, в латах и так далее, – были еще те ребята. Когда подворачивался случай, своего они не упускали.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
