Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
В тёплые месяцы мокрушники перебираются из своих окраинных землянок поближе к Обводному каналу, «на летние квартиры». Районом их временной дислокации становится известная Волчья канава, расположенная за свалкой. Жуткое место! Три десятка шалашей составляют конкуренцию Стеклянному флигелю по части совершаемого здесь зла. К октябрю в канаве накапливается десяток-другой безымянных могил — это жертвы ночных вылазок гайменников. Полицейские облавы шарахаются от этого места, как чёрт от ладана. Были случаи, когда отчаянные приставы заворачивали сюда свои отряды; тогда громилы объединялись и оружием обращали их в бегство.
Крупный оазис преступного мира столицы квартирует и в окрестностях Московского вокзала. На самом «бане»[26]орудуют мошенники: впаривают приезжим провинциалам медные часы за золотые, или завозят их на съемные квартиры для последующего ограбления. Далее работают воры трёх основных профессий: «маровихеры» (карманники), «скрипушники» (крадущие багаж у приезжих) и «поездушники», работающие в самих поездах. Поблизости, на Лиговке и прилегающих улицах: Разъезжей, Коломенской, в Чубаровом и Свечном переулках, обитают «дергачи» (грабители), «портяночники» (мелкие налётчики, охотники за башлыками) и ещё «башибузуки» (в Англии их называют «хуолигэнами»). Свечной переулок, кроме того, конкурирует с Мещанскими улицами в количестве и дешевизне борделей и кабаков. Здесь же, вокруг Ямского рынка, проживают все «чёрные извозчики». Во дворах их домов, в конюшенных сараях полиция иногда находит пропавших лошадей и экипажи, а случается, и тела их убитых хозяев, спрятанные под навозом. Особенно дурную славу имеет доходный дом барона Фредерикса на Лиговке, 10 — это один огромный притон для фартовых всех мастей.
Далее к Неве, в бесчисленных балаганах Калашниковской набережной, проживают другие виды мазуриков. Самые многочисленные из них и наиболее безобидные — мелкие воришки-«халамидники». У них на семь человек один паспорт, и тот краденый. Ребята днём ищут, что бы такое стянуть, а ночью проедают поживу. Их рядовая добыча — куль муки или связка тарани. «Халамидники» робки и неприметны, они боятся всех: сторожей, крючников, а более всего уголовных высоких рангов — те их презирают и бьют.
Другие обитатели пакгаузов — «оптовые», воры, которые таскают слам возами. От них урон уже серьёзный, на тысячи, и народ там злой и небезопасный. У «оптовых» имеются свои «чёрные извозчики», только не живейные, а ломовые. Наиобычный способ здесь — подкупить караульщика, но иногда ему перепадает и по голове… Верховодят этими ворами «чистяки», прикидывающиеся торговыми агентами. Они слоняются по пакгаузам с образцами ржи и прейскурантами, а сами оценивают товары и присматриваются к сторожам и запорам.
Скучные тихие Пески тоже не везде безопасны. В переулках, окружающих Слоновую улицу, квартирует до трёх десятков «весёлых домов». Двери их с двенадцати часов дня и всю ночь до утра открыты настежь. В глубине подъезда горит зелёная лампа о двенадцати рефлекторах, зазывая любителей дорогого разврата. Во дворе солидного заведения всегда прячется скромный флигелёк безо всяких ламп. Там цены даже выше, чем в главном доме, потому, как занимаются во флигеле всеми видами извращений. Клиенты здесь пропадают редко, но случается и такое…
Дурной славой пользуются в Петербурге обширные, пустынные и безлюдные по ночам плацы гвардейских полков. Царицын луг (Марсово поле) и Преображенский плац (на Песках, между Парадной и Слоновой улицами) небезопасны в тёмное время суток. Но хуже всего так называемые Семенцы — обширная местность между Загородным проспектом и Обводным каналом, вокруг плаца Семёновского полка. Тут вечера не ждут — могут раздеть и средь бела дня! Рядом в Большом Казачьем переулке каждую неделю грабежи, а раз в полгода — убийство. И это уже ничего, уже можно жить; плац потихоньку застраивается со всех сторон, уменьшаясь в размерах, и всё реже здесь кричат «караул!». А двадцать лет назад даже полиция по ночам обходила эти места, как проклятые.
Что Семенцы! На самом Невском имеются лихие места. Особенно это касается пересечения его с Владимирским проспектом. Мутная гостиница «Москва», ресторан Палкина и скандальный кафешантан «Кристалл-Палас» организуют здесь злачный треугольник, по которому любители острых ощущений каждую ночь совершают свои опасные обходы. Другое дурное место — дом генерала Максимовича на углу Невского и Большой Морской. Огромное здание в самом центре городе целиком (!) занимают публичные дома и номера для свиданий. Здесь их несколько десятков, на любой вкус, включая и самый извращённый. Садизм, педофилия, однополая любовь — всё, что захотите. Именно отсюда начал своё победное шествие по городу хипес. Цены в доме Максимовича тоже очень разнятся, в зависимости от кошелька клиента, и круглый год нет отбою от посетителей.
Не всегда мирно бывает и в тихой Коломне. Трактир «Роза» напротив Литовского замка имеет свою специализацию — он занимается «подставами» по прелюбодеянию со свидетелями, для бракоразводных процессов. Свидетели годами одни и те же: как назло, раз за разом не вовремя входят в номер, но Фемиду это не смущает… Покровская площадь, на пересечении Садовой и Английского проспекта, завела свой Толкучий рынок, ещё более криминальный, чем на Вознесенском проспекте. «Покровские» — известные громилы, объединённые в дисциплинированную шайку — совершают свои вылазки даже в Нарвскую и Московскую заставы.
Здесь же, в Мастерской улице, находится самая большая из десяти греческих кухмистерских Ставриноса, которые, как паутиной, охватили всю столицу. Владелец их, почтенный с виду человек, является одним из главных в Петербурге скупщиков краденого, а его чайные излюблены ворами как места, где всегда можно быстро сбыть «товар».
И наконец, в тихом Упразднённом переулке проживает купец 1-й гильдии Лобов, которого сыскная полиция считает «королём» преступного мира столицы. Считает, но доказать ничего не может. Или не хочет…
Ну-с, теперь пойдём по окраинам. Те, что находятся на левом берегу Невы, частично нами уже описаны. За Обводным каналом полицейская сила кончается, и начинается власть громил. Район от Московской заставы и до Дальней Рогатки управляется гайменниками Горячего поля. На востоке, в Ново-Александровской слободе их уже не боятся, там свой мир. Определяют его Невский и Обуховский казённые заводы, точнее, его пролетарии. Правят здесь, как и в любой рабочей окраине, водка и кулак. Фабричные — самое развращённое сословие в России: количество совершаемых ими преступлений, в пересчёте на тысячу душ, в 19 (!) раз превышает этот показатель в среде крестьянства. Когда Лыков узнал о новом политическом учении, согласно которому правящим классом будущего станет пролетариат — долго смеялся… Этого бы Карла Маркса поставить субботним вечером у обуховской проходной, что бы он тогда написал?
Жизнь в Ново-Александровской слободе почти деревенская, если не считать огромного числа кабаков. Фартовым здесь нечего делать, потому, что нечего украсть — всё, что плохо лежит, и без них мгновенно растаскивается фабричными. По воскресеньям из слободы убегает даже полиция, от греха подальше, и власть переходит в руки пьяной толпы, главные люди в которой — гармонисты. В большие же праздники, как Масленица или Пасха, в слободе обязательно зарежут парочку своих собратьев, причём неведомо за что. Каждую весну в Глухом озере всплывают утопленники, иные с верёвкой на шее, но это никого, включая пристава, не беспокоит…
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
