впереди замерцала река, ведьма не захотела слезать. Утешало лишь то, что обратно им тоже предстояло добираться верхом. Рьян спрыгнул первым и вроде уже осматривался, а все одно помог Йаге спуститься, как бы по привычке. Потом опомнился и скривился, видно, сам себя ругая.
Кабан на прощание пожевал его штанину, но требовать платы за услугу не стал, пошел обратно в чащу. Йага же потянула северянина к берегу. Там, в камышах, покачивалась лодка не лодка, но все ж какой-то плот, и при нем единственное весло.
– Медуницы на том берегу.
Рьян вздохнул, но не заставил себя упрашивать. Выволок из зарослей лодчонку, примерился к тяже сти весла. Бортов у лодчонки не было – доска и доска, только что широкая и формой схожая с ладьей.
Ведьма уже успела скинуть обувку. Ее не брали хвори, не страшила холодная вода – задрала повыше юбки – и прямо в реку. Северянин же предпочел ступить на борт аккуратно, не замочив портов.
– Куда?
Йага показала. Устроилась она у его ног и старалась особенно не шевелиться, чтобы не раскачивать суденышко. А Рьян стоял в полный рост и правил, и челюсть его отчего-то сжималась все сильнее, очерчивая скулы и подбородок.
Она наблюдала за ним из-под лохматой челки и гадала, откуда бы мог явиться в их края проклятый. Ясно, что ни друзей, ни семьи у него в Черноборе нет, да и на соседей он смотрел так же неприязненно, как они на него. Хотя навряд Рьян попал в жернова немирья Севера и срединников: был он ненамного старше самой лесовки, а она о вражде царствий только в самом детстве слыхала. Стало быть, не война закинула молодца в чужие земли, маловат он был для сражений. Однако ж топор метал ровно в цель, не промахиваясь, правил лодчонку так, словно на воде рос, а вел себя, будто все вокруг холопы какие. Тайна…
Солнышко потихоньку катилось к горизонту, разливая по реке алое зарево. Весло неслышно загребало то с одного борта, то с другого, и только темные щупальца водорослей щекотали деревянное дно. Из тумана на другом берегу едва заметно проступали домики, но над водой далеко разносился далекий хор живого селения: жаловались козы, ругались петухи, перекрикивались соседи. Одуряюще пахло медом – не зря селение носило свое название.
Йага прислонилась спиной к коленям проклятого.
– Правишь, словно у воды рос.
– Я и рос. – Рьян без плеска опустил весло и докончил: – До двенадцатой зимы.
– А потом? – подсказала Йага, когда поняла, что по своей воле молодец больше ничего не расскажет.
И слепой бы заметил, что северянин ответил без охоты. Но бежать было некуда, а ведьма продолжала испытующе глядеть, ожидая ответа.
– А после не жил, – проворчал он.
– К нам приехал?
Рьян стиснул зубы так крепко, что Йага с трудом разобрала:
– Привезли.
– А родичи что?
Рыжий сморщился, не ровен час, прыгнет в воду и отправится обратно вплавь. Но от расспросов его спасло иное. Весло, до того неслышно взрыхляющее неспокойную поверхность реки, царапнуло по чему-то, и плот покачнулся. Не расставь молодец ноги шире да не смести вес, точно перевернулись бы.
– Твою ж… бабушку!
Рьян бы заорал, да голос от ужаса отнялся: прямо под их хилым суденышком темнело гладкое тело. Пятно расплывалось под плотом и продолжалось дальше во все четыре стороны. А у камышей, в изобилии росших по берегам, виднелся чешуйчатый горб.
Гигантская рыбина шевельнулась, и река пришла в движение. Перекатывались волны, кипели отблески заката. А чудовище высунуло огромную голову с выпученными черными глазищами, открыло вытянутую пасть, схожую с клювом, и изда ло звук, от которого даже ведьме поплохело. Вроде и неслышный, а ввинчивался в уши иглами. Плот вдруг перестал казаться надежным. Он ходил ходуном, и удержаться на нем не было никакой возможности. Вода и небо поменялись местами, запахло железом… Рьян поймал лесовку за волосы, иначе она точно свалилась бы, и боль малость привела в чувство. Из носа у северянина капала кровь, но он не утирал ее, да и заметил ли? Он поднял весло подобно мечу и обрушил удар на скользкий черный бок.
Весло разломилось надвое, а Йага вцепилась в штанину.
– Стой-стой! Не бей его!
Рьян сплюнул затекшую в рот кровь.
– Что, этот тоже тебе друг?!
– Нет, это речной хозяин! Его не след злить!
Эту простую истину и без совета кто угодно уразумел бы. Рыбина подняла длинный хвост и ударила им по поверхности реки. Огромная волна метнулась к суденышку, легко вскинула его на гребень, и лодочку понесло аккурат к раззявленной пасти.
Сильна лесная ведьма, всякое зверье знает, со всяким нечистиком водится. Но тут завизжала, ровно обычная девка, и обхватила ногу Рьяна. А северянин, между тем, стиснул обломок весла с острым краем, согнул колени, не пытаясь ни спрыгнуть, ни увернуться от чудища, и, когда казалось, что вот-вот страшный клюв оторвет одному из чужаков какую-нибудь съедобную часть тела (а для чудища таковыми частями были все), размахнулся и ткнул обломком в черный глаз. Всем весом он надавил на остатки рукояти, направляя плот в сторону от лобастой башки, и суденышку этого хватило, что бы скользнуть мимо и врезаться в илистый берег. Йага и Рьян не удержались, плашмя рухнули рядом, а рыбища вдругорядь обиженно шлепнула хвостом и скрылась.
На берег высыпали привлеченные шумом жители. Низкорослые и кряжистые, как большинство срединников, они все же отличались от тех, кто обыкновенно обращался к лесным ведьмам за помощью. Наперво – одеждой, почти все обрядились в шкуры, да к тому ж не выделанные толком, а сохранившие форму зверей, с которых были сняты. Иные и вовсе привешивали беличьи и ласковые шкурки к поясам как украшения. Словно маленькие засохшие трупики… Йага спешно отвела взгляд. В Черноборе все больше носили лен, а если и красовались мехами да кожами, то красили их и убирали всякое сходство с живыми существами. Оттого встретившие гостей обитатели Медуниц походили на дикарей.
Но всех страшнее был рослый мужик с проседью в бурой бороде. На его плечах висела самая настоящая медвежья шуба, хотя и видно было, что надетая впопыхах. Мужик шел сквозь толпу легко, раздвигая зевак широкими плечами, как давешний кабан – деревья, и на ходу поправлял оскаленную морду, призванную служить капюшоном. Голос у бородача оказался не хуже.
– Кто таковы? – спросил он, горой возвышаясь над пришлецами.
Рьян все еще тяжело дышал после пережитого. Он перевернулся на спину, снизу вверх посмотрел на мужика и, видно, не впечатлился, потому что пихнул Йагу и велел:
– Ну, говори.
Ведьма
