по примеру Харпер Ли. Мне хочется сбрить все волосы на теле и сидеть в запертой квартире пока не отрастут». На что Аркадий почти сразу ответил: «Я бы на твоём месте «сидел на жопе ровно (адаптированный перевод «щит хэппенс»), так как слово «суд» в нашей стране ещё что-то да значит. А выражение «писатель-фрилансер» равняется по смыслу «без-работы-без-денег». Я отвечаю: «Думаешь так легко каждое утро идти на три буквы, причём вторая буква «у?» Ответа не последовало.
Среда явилась переломным днём в некотором смысле. Пауза. Чик-чик, — щёлкаю пальцами перед носом читателя, чтобы сосредоточить его внимание на повествовании. Повторяю предыдущее предложение. Среда явилась переломным днём… в некотором смысле. Председатель собрал весь судейский «планктон» в актовом зале, положил перед собой все наши личные дела и, в течение полутора часов, каждый, чьё дело оказывалось в руках Команданте, встав со скамейки, отвечал на довольно личные вопросы, которые задавал шеф, обращаясь то на русском, то на татарском. Команданте без остановки хохмил: его шуточки звучали так же коряво, как дословный перевод на русский с татарского. Сначала шли вопросы о том, как человек себя чувствует на своей должности, справляется ли. Потом шли вопросы о личной жизни и о планах на неё, — кто с кем встречается из сотрудников, кто с кем живёт, кто планирует декрет. Люди заметно нервничали, путали слова и смыслы. Девочка, которая сидела рядом со мной — бесспорная красавица, — тяжело и страстно дышала, когда пришла её очередь вставать и отвечать на вопросы шефа. Ритм её дыхания рождал в моём воображении недвусмысленные ассоциации и, даже что-то было шевельнулось у меня в… «Гончаров!», — выкрикнул Команданте. Дошла моя очередь.
— Здесь, — встав, чётко сказал я.
— Как нравится работа?
— Кажется, я не очень справляюсь, — решил честно отвечать я.
— На «уголовку» хочешь? — прочитал мои мысли шеф.
— Да, если это возможно, — не стушевался я.
— Любишь сажать людей?!
— Не знаю, но мне точно нравится за этим наблюдать, — не веря своим ушам, проговорил я.
— Знаешь ли ты, что гражданский процесс — это жизнь?! — спросил Команданте, явно цитируя кого-то из «великих».
Я этого не знал. Зато я знал, что чем мельче уголовное дело, тем смешнее подсудимые, но оставил это знание при себе.
— Ладно, — сказал Команданте после паузы. — До декабря потерпи. Хотя, кто у нас там в уголовной канцелярии? — обратился Команданте к Юсуфовне.
— Аделина, — бодро отреагировала Наденька Юсуфовна.
Аделину кинули в помощь уголовникам после того как её судья — Родионов — умер.
— Аделину — в гражданскую канцелярию, Гончарова — в уголовную. С понедельника, значит, там. А с декабря, — станешь секретарём у уголовного судьи, — шеф захлопнул тоненькую папку с моим личным делом.
Я сел на место, не веря своему счастью. Всё-таки трудолюбие — это не залог благополучия, и я это сейчас доказал всем, кто в этой комнате способен был это понять.
Четверг-пяяятнииицаааа…
В пятницу я задержался на работе подольше, чтобы переждать пробки. Проходя мимо запертых изнутри дверей зала заседания, в котором «работал» я, сотрудницы слышали звуки выстрелов и окриков типа «… Джэк-джэк, осторожно сзади! Тра-та-та-та-та!!! Дыщь-дыыыщщщь!!!», — я смотрел новый боевик с хорошо сохранившимся Брюсом Уиллисом в главной роли.
Глава 24
Суббота, как всегда, началась с того, что я начал припоминать очередной субботний загадочный сон, но, на этот раз в памяти были совсем бессвязные обрывки. Я пошёл чистить зубы, налёт на языке свидетельствовал о том, что я неплохо выспался. Белки глаз снова стали отвечать своёму названию, то есть стали относительно белыми. Я посмотрел в зеркало на свой живот, встал в профиль и, не без удовольствия отметил, что для своего возраста и наследственности, а также ввиду отсутствия каких-либо ощутимых спортивных усилий, форма тела была близка, в моём понимании, к идеальной, за исключением длины ног, — я всё-таки удлинил бы берцовые кости сантиметров на восемь. В конце концов — продолжал рассуждать я — девушки надевают каблуки, чтобы зрительно (странное слово) увеличить длину ног, почему бы парням, которым это действительно нужно, фактически не увеличить длину ног операционным путём?! «А как же естественные пропорции тела?!» — вопрошала меня мама, когда мы обсуждали с ней вероятность такой операции. Тогда я не знал, что ответить, а сейчас подумал про тех же девушек на каблуках, — увеличив длину ног, они же не увеличивают длину рук в угоду правильности пропорций (как известно — длина тела должна равняться расстоянию от кончика среднего пальца правой руки до кончика среднего пальца левой руки разведённых в стороны рук)! Небольшая диспропорция в угоду эстетики не окажет сколько-нибудь заметного негативного воздействия на опорно-двигательный аппарат, организм не пойдёт вразнос только из-за того, что брюки будут сидеть гораздо лучше. Да и до педалей автомобиля дотягиваться будет не в пример легче, нежели сейчас; например, мой текущий автомобиль вообще не рассчитан на людей с такой комплекцией как у меня, поэтому мне приходится сидеть в «вальяжно-скучающей» позе, только для того, чтобы дотягиваться до педалей. Закончив чистку зубов, я пошёл на кухню разогревать свой поздний-поздний завтрак.
Сделав шесть или семь заказом в такси, я заехал в супермаркет, чтобы купить ежемесячно читаемый мной страноведческий журнал, пока искал глазами нужное название на огромном стенде, набрал номер Тони.
— Чём занят?
— Мы едем к шиномонтаж к Стронгу, — ответствовал Тони.
— Я как раз недалеко от него, сейчас тоже подъеду, — ответил я. Так и не найдя нужный журнал (хотя ценник-то я нашёл), я поехал в автомастерскую нашего общего с Тони товарища. Мне как раз нужно проверить давление в шинах, — что-то последнее время руль ведёт вправо.
Когда я подъехал к мастерской, Тони ещё не было.
— Удивительное всё-таки место — Казань, — здесь можно приходить на работу и не понимать язык, на котором разговаривают все твои коллеги, — сказал я Стронгу, когда тот появился в дверях мастерской. — И самое интересно то, что меня это никак не беспокоит; когда мир будет полыхать в межэтнических войнах, Казань останется тихим островом толерантности.
— Ну, ещё бы, человек ведь не станет убивать половину или четверть себя, как часть ненавистной ему нации. Как работа? Тебе что-то сделать надо? — спросил Стронг, кивая на машину.
— Да ассимиляция — наше всё. Подкачать колёса не помешало бы. — На этой работе имеются варианты для выгодного брака. Если выдать себя за приличного человека и иметь целью продвижение по служебной лестнице, то достаточно легко найти дочку судьи или прокурора, и даже дочку судьи и прокурора в лице одной дочки. За какую задницу не схвати — окажется,
