опираясь локтями о подстилку, посмотрел на нее, потом на свою ногу, над которой она ворожила, быстрым настороженным взглядом окинул стены и потолок клети. В его темно-карих глазах зрачок был почти не заметен, и Смеяну кольнула сладкая жуть: а вдруг и правда нечисть? Темные круги вокруг глаз усиливали сходство с выходцем из Навьего Подземелья, но взгляд чужака был вполне человеческим, живым, осмысленным и настороженным.
– Ты на огнище Ольховиков, возле того места, где бились, – стала рассказывать Смеяна. Чужак молчал в ответ, но она была уверена, что он ее понимает. – Я тебя в лесу нашла вот только что. Дед с дядьками в беседе сидят, думают, что с тобой делать. Гляди, Велем придет, еще примется проверять, не из навей ли ты. Да ты не бойся – ты живой, я знаю.
– Я тоже знаю, – вдруг сказал чужак.
Смеяна так удивилась, услышав его голос, что даже бросила перевязывать и подняла глаза. Голос у него был хриплый, а выговор чужой, не речевинский.
– А! – обрадовалась Смеяна. – А я боялась, что ты по-говорлински не знаешь. Как тебя зовут?
Но чужак промолчал, полуприкрыл глаза, спрятав блеск глаз. Лицо его стало таким отчужденным, что Смеяна не стала добиваться ответа.
В беседе тем временем кипел жаркий спор. Дед Варовит стоял за то, чтобы сегодня же послать в Славен весть для князя и княжича о том, что найден сбежавший лиходей.
– Его княжич в полон взял, он его по праву! – говорил старейшина. – Надобно вернуть!
– Он у княжича сбежал, на нашей земле оказался – теперь он наш! – возражал ему один из старших сыновей, хозяйственный и прижимистый мужик, прозванный Заботой. – Он парень молодой, крепкий! Работать будет! Да его на торгу продать – шесть гривен дадут, ей-Велесу, чтоб мне до жатвы не дожить! Или у нас, отец, лишнего серебра много? Вот за солью поедем – и его свезем.
– Или себе оставим! – поддерживал Заботу Изнанец. – У нас работы много – новое же поле надумали рубить, или ты забыл, отец? Нам самим холоп пригодится! Нам его Велес послал!
– Не к добру нам его оставлять! – спорил с ними осторожный Разумник, младший брат Варовита. – Черный у него глаз! Сами управимся! Продать, и дело с концом! И на огнище-то не надо было его… Да и увечный – какой с него прок?
– Ничего, за жерновом сидеть или в ступе толочь он и сейчас сможет! А что черный глаз – так у Велема глаз сильнее!
– Да он оправится и уйдет от нас! – убеждал братьев Разумник. – К жернову приковать можно, а на других работах как прикуешь? Он же сидеть не будет! Оправится и уйдет! Сохрани Свароже, чтобы не зарезал никого!
Мужчины помолчали, задумались, качая головами. Оставлять черного чужака у себя было страшновато, но и потерять молодого сильного работника казалось обидным. А работник был нужен. Как на беду, у Ольховиков рождалось больше девочек, чем мальчиков. Вон, до того дошло, что зятьев приходится брать к себе, а не отдавать девушек на сторону.
– Ты-то что скажешь, ведун? – Варовит обратился к Велему. – Что нам делать теперь? Не сбежит у нас холоп?
– Сбежать не сбежит, – успокоил его Велем. – Я его таким заклятьем опутаю, что от огнища на шаг не отойдет.
Успокоив родичей, Велем прошел в клеть, где лежал чужак. Смеяна уже кончила перевязывать и зашивала прореху на портах, которые стащила еще с беспамятного и успела кое-как отмыть от засохшей крови. Не очень-то ловко у нее выходило, она хмурилась, продергивая кривую иглу из птичьей кости. Ни одна из сестер-рукодельниц за такую работу не взялась бы, однако не ходить же ему без портов! Человек все-таки, не леший!
Чужак лежал на охапке сена и смотрел вверх, словно все вокруг его совершенно не занимало. Украдкой бросая взгляды на его замкнутое лицо, сглаженные внешние уголки глаз, жесткую складку губ, Смеяна ощущала какую-то радостную дрожь, испуг и любопытство разом. Много лет ей не доводилось видеть ничего занятнее.
Войдя, Велем недолго посмотрел на них, а потом принялся разматывать какую-то веревочку.
– Ты это зачем, дядька? – спросила Смеяна, бегло глянув на него поверх шитья. Мало кто смел задавать Велему вопросы «почему?» да «зачем?», но Смеяна в этом тоже не стеснялась. – Вязать его незачем, он на ноги не так уж скоро встанет. И так не убежит. Чудом ему бедренную жилу не перебили – а то умер бы на месте. Везучий…
Велем не ответил ей, пристально глядя на чужака. Тот не повернул головы, но по лицу его ведун видел, что чужак их слушает и все понимает.
– Сейчас не убежит, а на ноги встанет скоро! – сказал Велем, не отводя глаз.
Чужак незаметно напрягся, подобрался. Приход ведуна и обещание скорого исцеления не могло оставить его равнодушным.
– Вот тогда и сослужит службу мой науз…
– Науз! – воскликнула Смеяна и бросила шитье.
В один миг она вскочила на ноги и оказалась возле ведуна. Ее жадно-любопытный взгляд был устремлен на веревочку в руках Велема, и даже чужак, услышав это слово, не утерпел и слегка повернул голову.
Велем держал не веревочку, а тонкий берестяной ремешок. Легкий и непрочный на вид, он обладал в руках умелого ведуна большой силой и мог быть крепче железной цепи.
– Дай посмотреть! – взмолилась Смеяна.
На ее глазах снова происходило чудо: простая полоска березовой коры, той самой, какой покрывают горшки, наливалась волшебной силой. Что давало эту силу – заговор? Или просто ведун переливал в ремешок часть своей силы?
– Не тронь! – Велем отвел ремешок от ее нетерпеливо протянутых рук. – Это тебе не забавы. Отойди. А не то выгоню.
Досадливо прикусив губу, Смеяна смирилась и отошла в угол. Она знала, что Велем вовсе и не хочет ее выгонять, но для нее опять пришло время молча смотреть. Любая ворожба, даже самая трудная, выходила у Велема гораздо лучше, если непутевая желтоглазая девка с вечно растрепанными косами была поблизости. Умный и наблюдательный ведун давно заметил это, и это была тайна, которую он стремился разгадать не меньше, чем Смеяна – тайну превращения простого берестяного ремешка в волшебное средство.
Велем подошел к лежащему чужаку, опустился на колени рядом с ним и негромко позвал:
– А ну-ка, человече, погляди-ка на меня!
Чужак не хотел поворачивать головы, но в тихом ровном голосе ведуна было столько повелительной силы, что послушался бы даже пень. Медленно чужак повернулся и посмотрел в лицо Велему. Ведун смотрел прямо ему в глаза, и чужак не мог отвести взора. Большие глаза навыкате открылись еще шире, придвинулись ближе, и все вдруг заволоклось туманом. Не стало ни охапки сена, ни потолка и бревенчатых стен клети, ни даже
