и смотреть, как он истекает кровью, но не знаю как, но я сделаю это, если он заденет хотя бы прядь волос моей Наны.
Я не понимаю, что смотрю на него, пока он не спрашивает:
— Ты меня ненавидишь? Ты считаешь, что все это несправедливо по отношению к тебе?
— Разве я не имею права так думать?
— Не имеешь. Ненавидь своего брата, это он навел на тебя порчу.
— Ненавидеть брата? — Я вытираю пот со лба и разражаюсь маниакальным смехом. — Как я могу, когда ты убил его? Разве его жизни не должно было хватить хотя бы на то, чтобы заплатить то, что он тебе задолжал?
Элио кивает. Двое его телохранителей выходят вперед, хватают меня за руки и швыряют к его ногам, словно я ничего не стою. Я ожидала, что на этом все закончится, но они уходят на кухню, а когда возвращаются, то держат Наоми в руках.
Я качаю головой, слезы льются ручьем.
— Нет, пожалуйста. Не делайте ей больно, она здесь ни при чем.
Элио садится вперед и держит меня за челюсть. Его хватка настолько крепкая, что мне кажется, будто мой череп треснет в любую минуту.
— Ни на секунду не думай, что я оставляю тебя в живых, потому что твоя жалкая жизнь чего-то стоит. Я убью тебя, твою старую бабушку, которая в любом случае находится в двух шагах от могилы, и эту суку, которую ты называешь лучшей подругой, и ваши жизни ничего не будут стоить. У тебя есть два месяца, чтобы привести Винсента ко мне.
— Как? — Мой голос дрожит. — Как мне это сделать?
Он смотрит на меня так, будто я только что задала самый глупый вопрос на свете.
— Думаю, твое тело хотя бы чего-то стоит, ты, кажется, уже используешь его с пользой.
— Винсент меня раскусил. — Я сделала паузу, изо всех сил стараясь не захлебнуться слезами. — Он… Что, если он узнает?
— Это зависит от тебя, чтобы он не узнал. — Он отталкивает меня и вытирает руку о платок, который подает ему один из телохранителей, как будто я отвратительна и являюсь пятном, от которого он хочет избавиться. — Помни, одна ошибка — и эта старая тварь умрет.
Ярость захлестывает меня. Он только что назвал мою бабушку тварью. Он сказал о ней так, будто она бесполезна. Я ненавижу его. Я ненавижу Элио так сильно, что без колебаний убила бы его, если бы у меня был шанс. Такие ублюдки, как он, должны гнить в аду, а не бродить среди нас.
— Я знаю. Как поживает моя бабушка? Могу я хотя бы поговорить с ней?
— Почему я должен разрешить?
— Я просто хочу быть уверена, что она жива. Я хочу быть уверена, что с ней все в порядке.
Элио смеется, и в его тоне слышится злость.
— Ты боишься, что я убил ее и скрываю это, чтобы использовать тебя.
Я осмеливаюсь кивнуть.
Он достает телефон из нагрудного кармана костюма. Телефон пикает секунду, затем кто-то отвечает.
— Босс.
— Где старая карга? — Спрашивает Элио.
— Здесь, босс, — отвечает голос на другом конце линии. — Мне передать ей трубку.
Элио кивает. Другой из его телохранителей берет у него телефон и наводит экран на мое лицо. Сердце замирает от грусти, когда я вижу свою бабушку, ее седые волосы, почти серые глаза и то, какой хрупкой она выглядит, когда улыбается мне.
— Белла.
— Нана. — Я быстро вытираю лицо тыльной стороной ладони. Моей бабушке восемьдесят семь лет, и у нее болезнь Альцгеймера. Она не знает, что происходит. На самом деле, я единственный человек, которого она помнит, поэтому я не могу плакать при ней. — Как дела?
— Белла. — Она повторяет мое имя, как красивую песню. Все остальные зовут меня Иза, но только моя бабушка и мой отец когда-либо называли меня Беллой. — Ты прекрасна. — Она смеется. — Я скучаю по твоему красивому лицу.
— Я тоже скучаю по тебе, Нана.
— Ты грустишь, потому что скучаешь по мне? — Ее улыбка сходит на нет, и она хмурится. — Ты красивее, когда улыбаешься.
Я принудительно улыбаюсь.
— Я не грущу, Нана. Я просто счастлива, потому что снова могу говорить с тобой.
Нана хочет что-то сказать, но Элио вздыхает.
— Ладно, хватит семейного общения. — Он встает, и телохранитель завершает разговор. — Помни, у тебя всего два месяца.
11
ИЗАБЕЛЛА
Прошел уже час с тех пор, как Элио и его люди ушли. Я все еще сижу на полу в гостиной и смотрю на дверь, словно Элио в любой момент может ворваться обратно. Мой мозг все еще пытается переварить все, что произошло: угрозу Элио, мою бабушку и тот факт, что я подвергла риску жизнь Наоми. Я бы никогда не простила себе, если бы с ней что-нибудь случилось.
Наоми входит в гостиную с двумя чашками кофе. Я ожидала, что она сбежит после ухода Элио, но она все еще здесь и пытается позаботиться обо мне.
— Вот, возьми. — Она берет мою руку и сует в нее чашку с кофе. — Тебе нужно что-то горячее, чтобы успокоить нервы.
— Спасибо. — Я делаю глоток кофе, позволяя горькому вкусу повиснуть на языке, прежде чем проглотить.
— Что ты планируешь делать дальше? — Спрашивает Наоми. Краем глаза я вижу, как она смотрит на меня, ее лицо омрачено беспокойством. — Ты же не собираешься делать то, что сказал Элио?
— У меня нет выбора. — Либо Винсент, либо моя бабушка. Я не уверена, что переживу, если с ней что-то случится. Она слишком стара и слаба для всего этого. Она живет с врагом, но даже не знает об этом, и мне так жаль, что ей приходится проходить через все это.
Наоми ободряюще кладет руку мне на плечо.
— У тебя есть выбор, Иза. Всегда был.
— Какой у меня выбор? — Слезы каскадом текут по моему лицу, а желудок скручивается в болезненный узел. — Позволить ему убить мою бабушку? Вызвать полицию?
— Нет. Я слышала, что Романо идут по его следу. Он убил их родителей и скрывается уже год. — Она пожевала нижнюю губу. — Может, Винсент поможет тебе, если ты признаешься.
Она не понимает. Она просто не понимает, насколько рискованно предавать Элио. Может, Винсент и поможет мне, но к тому времени, когда Романо узнают, где прячется Элио, моя бабушка будет не более чем трупом.
— Никто не может помочь мне, но я могу помочь своей Нане.
— Иза…
Я поднимаю руку, чтобы остановить ее, пока она не попыталась убедить меня еще больше, чем уже пыталась.
— Пожалуйста, просто позволь
