вы сказали? — голос сыскаря в телефоне вдруг резко изменился.
— Нет-нет, ничего, я говорю — согласен, играю ва-банк! Отправляйте за мной вашу машину, кофе и вправду можно в автомате попить.
— Что ж… Высылаю, ожидайте.
Я пошел за кофе и все пытался унять идиотское сердцебиение — чего это он так среагировал на мою реплику про «киберпанк»? Слыхал уже от кого-то это слово? Оно здесь было под запретом? Или… Тут имелись и другие попаданцы, кроме меня? Почему он так напрягся, этот рыжий Иван Иванович? Нужно быть аккуратным, чертовски аккуратным… Вдруг у них тут попаданцев в деревянный сруб сажают и палят к чертовой матери? Для мира с названием Твердь — вполне рабочая версия. Опричники у них, опять же. Потащат на дыбу и медведями затравят. А потом — на кол.
А что вокруг по ощущениям чуть ли не девяностые — так это меня смущать не должно. Это тут, в земщине — девяностые. Как оно там в родовых землях тех же Радзивиллов или в опричнине, о которой говорила Пруткова — это еще только предстоит выяснить. Судя по моей родной Земле — разница может быть очень и очень велика… У нас в Беларуси тоже были Василевичи и был Минск. А в России была Москва и была… Россия. Наличие магии, пожалуй, могло только усугубить ситуацию с неравенством как отдельных людей и нелюдей, так и целых регионов.
Хтонь еще эта!
Я вернулся под колоннаду, к магазинчику, сунул денежку в кофейный автомат, который притаился тут же, в нише, и тот зажужжал, занимаясь приготовлением напитка. Я залип, наблюдая за тем, как коричневая жижа льется в стаканчик, и пропустил момент, когда ко мне сзади подошли две массивные фигуры.
— Так это же тот рыжий говноед! — произнес удивленный голос. — Прямо тут ошивается, гнида, и ни черта не боится!
Догадаться, кто стоит за моей спиной, было несложно. Оборачиваться — преждевременно. Правую руку я сунул в карман, сжав поудобнее рукоятку ножа, а левой — вынул стакан с горячим кофе из автомата. И только после этого обернулся и сказал:
— Однако, здравствуйте.
Это оказались именно они — те самые быки из ателье. Люди неизвестного мне Холода. Двое, не трое — но слишком сильно это мне жизнь не облегчало. Большие, мясистые парни, лет двадцати или двадцати пяти… Я понятия не имел, что мне с ними делать.
— ЕСЛИ ОТСТУПИШЬ СЕЙЧАС — БУДЕШЬ ЖАЛЕТЬ ВСЮ ЖИЗНЬ, — констатировал дракон. — ДАВАЙ, ДЕЙСТВУЙ. А Я — ПОМОГУ! МЫ СОТРЕМ ИХ В ПОРОШОК!
— Че ты щуришься, пидор бородатый? — шагнул в мою сторону громила. — Мало мы вас, интелей вшивых, учили?
Для меня «интеллигенция» — это каппелевцы из фильма «Чапаев», которые под зубодробительный марш шагают на пулеметы большевиков в полный рост, в шикарных черных мундирах почему-то марковского полка, с яростными улыбками на лицах. И тогда удостаиваются от своих врагов — достойных уважения ничуть не меньше — вот этой фразы: «Красиво идут! Интеллигенты!»
А тут какая-то свинья пытается превратить звание интеллигента в пренебрежительный ярлычок⁈ Жжение в груди стало практически невыносимым, но я медленно выдохнул через нос и проинформировал быка:
— Вам птица на плечо нагадила.
— А? Чего? — он оглядел свою синтетическую спортивную мастерку, увидел налипшее на плече дерьмо и на секунду затупил. Мало кто может сразу сообразить, что делать в такой ситуации. Вытирать? Чем? Рукой? В общем — ступор обеспечен!
— Да че ты с ним… — второй протянул ко мне свои лапы, и даже схватил за ворот рубашки…
И тут уж я не сплоховал! Все сомнения вымело из разума: он первый начал! Детсадовская, вроде бы, глупость, но на меня всегда работала. Я прав, он не прав. Он напал. Он плохой и агрессор — а я защищаюсь! Любыми способами!
Первым делом я плеснул горячий кофе из стакана в пухлую рожу этого хватателя.
— А-а-ауч! — заорал он и ухватил себя за физиономию обеими руками.
— Н-на! — я двинул ему ногой под коленку, он чуть присел — и тут же я добавил ему коленом в лицо, поражаясь своей жесткости и четкости движений.
Бык рухнул на бетон, саданувшись еще и головой об угол одной из колонн вокруг дома культуры.
— ДА-А-А-А! А ТЕПЕРЬ ДОБЕЙ ЕГО — И ПРИРЕЖЬ ВТОРОГО! — бесновался дракон.
Вот еще, резать я буду… Сложенный нож я крепко сжимал в правом кулаке, только ключи снаружи болтались. Я поменял стойку на правостороннюю и, чувствуя себя киношным позером, внимательно наблюдал за громилой.
— Э, интель! Ты че — деловой? Че ловкий такой-то? Ты где служил ваще? — он то ли вправду внезапно начал интересоваться моей жизнью, то ли пытался запудрить голову и подобраться поближе.
Все говорило в пользу второго варианта — на его руке образовался кастет, походка стала косолапой, медвежьей. Я наблюдал.
— Че, думаешь — сладишь со мной? — прохрипел громила. — Ну! Давай, рыжий! Иди сюда!
Хрена с два я собирался к нему идти. Наоборот — отступил на лестничку, которая вела к магазину с охотничьими, рыболовными и туристическими принадлежности, приобретая преимущество в высоте.
— Сам иди сюда, — предложил ему я, чувствуя, как у меня почему-то натуральным образом чешутся руки. — За каким бесом вы ко мне прицепились-то?
А потом он ринулся вперед, а я — неожиданно резво для самого себя уклонился от его удара кастетом, который пришелся в дверное стекло и — ДАЦ! — сильно врезал ему правой в нос. Бык отшатнулся, рот и подобродок его моментально оказались залиты кровью, он потеряла равновесие и, спотыкаясь, слетел с лестнички.
— Для козлиного мяса, говоришь, ножик-то? — раздался голос за моей спиной и дверь магазинчика легонько скрипнула. На пороге появился тот самый седой мужчина, продавец (или хозяин?) из магазинчика. — Давай-ка я рядом с тобой стану, парень. Не стоило им мое стекло портить… Сейчас из этих козлов овощей делать будем.
В руках у него я увидел конкретное такое мачете, по форме напоминающее непальский нож-кукри. Вот это клиентоориентированность, вот это я понимаю — сервис!
— Рыбак, да ты чего? — шагнул назад бык. — Ты чего — за него вписаться решил?
— Да ну его нахрен, Топчан, помоги лучше подняться! — подал голос второй бык, которому я повредил колено. — Глянь — с Земской ярыжки сворачивают! Валим отсюда!
Тот, которого назвали Топчаном, мигом
