Твои глаза… Опять… Опять… Мне сердца стук мешает спать. Не знаю- явь то или бред, не знаю- был ты или нет, не вспомнить мне и не понять…
Динамичная, страстная музыка обволакивала сознание и убаюкивала мозг. А когда я допела, меня вызвали на бис. Эбрела уже не было, я не смогла разглядеть его в зрительном зале, но это было уже не важно, я всё равно пела для Эбрела, а потом пела уже для всех, я как будто была в люблена в каждого, кто был в зрительном зале, я была влюблена в сам зрительный зал, в подсветку, в хрустальный блеск светильников — я была влюблена в себя, и в своё пение.
— Алесия, тебя зовут за столик — сказала мне Оаннель, когда я спустилась со сцены.
Я не раздумываясь огласилась. Я чувствовала такое оживление, что мне хотелось его немедленно выплеснуть, хотелось разговоров, смеха… А за столиком был Эбрел.
— Привет! — радостно поприветствовала я его, — вы за мной следите, не иначе.
И улыбаясь Эбрелу, я улыбнулась ещё парочке мужчин, за соседним столиком, смотревших на меня.
— Да, слежу, — криво улыбаясь согласился Эбрел.
В нём все ещё чувствовалась какая-то неловкость, он, неожиданно, как будто, даже робел, и это было мило. Но быстро прошло. Эбрел остановил официанта, взял с его подноса бокал, отхлебнул, усмехнулся каким-то своим мыслям, и сказал мне:
— Вот я сижу тут и гадаю, вы всё ещё злючка, или нет?
— Злючка, — уверенно заявила я, — и замуж не пойду, не зовите.
Со сцены зазвучала музыка — роботы музыканты услаждали слух публики своим творчеством.
— А пойдёмте танцевать? — сказала я Эбрелу.
Глаза Эбрела сверкнули недобрым огнём.
— Что ж, пойдем, — неторопливо согласился он, — может, перейдём на ты?
— Да пожалуйста. Пошли.
Я решительно взяла Эбрела за руку, и повела на танцпол. Его рука была холодна как лёд.
— А чем ты занимался до всего этого? — смело спросила я Эбрела.
— До чего? — спросил Эбрел, больно сжимая мой локоть.
Но мой кураж было уже не остановить.
— До того как попытался меня изнасиловать? — безжалостно спросила я у него, — Это у тебя был единичный случай, или ты серийник?
Эбрел задышал тяжело — он явно не ожидал от меня такого вопроса. Но он быстро с собой справился. И надменно фыркнул.
— Я не пытался. Это был не я. Тебе показалось. Я же тебя люблю, разве не видно?
Теперь дыхание сбилось у меня. Я не первый раз слышала признания Эбрела, он умел говорить и более прочувствованно, чем сейчас, но я только что пела о любви. И слова Эбрела отозвались в моей душе той самой любовной песней. Сердце моё забилось.
«Мне сердца стук мешает спать. Не знаю- явь то или бред, не знаю- был ты или нет…»
Пело моё сердце, пело в разрез с той мелодией, которая звучала на танцполе. Я машинально сжала руку Эбрела.
— Я тебе не верю, — сказала я ему, от души стараясь ему не верить.
«Не знаю- был ты или нет…»
— А Зегзице ты веришь? — спросил Эбрел.
Это было мелочное, ревнивое замечание, голос Эбрела звучал зло. Но я опять не смогла этого осознать. В душе я всё ещё пела, я всё ещё была влюблена.
— Знаешь, — сказал мне Эбрел, — я устал от «Гамаюн-молла». Я всё время здесь, ты всё время здесь. Я никогда так долго не сидел в одном месте, у меня скоро клаустрофобия начнётся. Может завтра покатаемся? У меня новый космический корабль, я могу отвезти тебя в театр.
— Нет.
— Я очень прошу.
И мне показалось, что в голосе Эбрела было столько мольбы, что он так просил, как будто от того, поеду я завтра с ним или нет, зависела его жизнь.
