— длительное заключение, а то и расстреляют, как злостного вредителя. Так что выбирать майору, в общем-то, было из чего: бесславно сгинуть в лагерях, обретая его семью влачить жалкое существование, либо погибнуть героем. И Потехин чувствовал, можно даже сказать — знал, случись так, товарищ оснаб приложит все силы, чтобы его семья ни в чем не нуждалась и гордилась своим героическим мужем и отцом.
Вывалившись на поверхность, Александр Дмитриевич моментально столкнул веревку в яму. Защитный Полог уже слабо-слабо пульсировал, словно предупреждая о своем скором исчезновении. Кое-где в стенке тоннеля уже образовались пока еще небольшие проплешины, свободные от Силовой Пленки, из которых на голову Потехина сыпался разнообразный мусор. Благо, что не крупный, и Силовой Доспех, активированный майором госбезопасности, позволял играючи переносить эту неприятность.
Но если Силовой Конструкт исчезнет, Игнатию Савельевичу придется несладко. Быстро его откопать, увы, не получится. Головин стремительно просканировал сознания сотрудников Силового отдела госбезопасности, что суетились внутри разрушенного землетрясением здания, но никакого подходящего Дара для проведения спасательных работ, если все-таки тоннель обрушится, не обнаружил.
Ни одного, хотя бы самого завалящего Силовика с Магией Земли среди чекистов не наблюдалось. Оно и понятно, с такими способностями в органы не идут — им прямая дорога в колхозы и совхозы, да на стройки советского хозяйства. Там Одаренным с такими Талантами всемерный почет и уважение.
А Мамонту, тем временем, становилось все хуже и хуже. Александр Дмитриевич отчетливо чувствовал, как медленно угасает его сознание, несмотря на просто-таки железную волю младшего лейтенанта и его непомерную жажду жизни. Однако старания Целителя, который вливал в угасающий на глазах Головина истерзанный организм Быстрова просто чудовищное количество Энергии, не приносили желаемого эффекта.
Сердце юноши, невзирая на усилия опытного Медика, никак не желало запускаться. И мозг, начавший испытывать кислородное голодание, постепенно затормаживался, а вместе с ним прекращали свою работу и остальные жизненно важные органы — Мамонт умирал. И ничего поделать с этим было решительно невозможно. Спасти младшего лейтенанта теперь могло лишь только настоящее чудо.
Отвлекшись на умирающего товарища, Головин совсем забыл о Потехине, которого из последних сил тащили наверх его подчиненные. А рваные края тоннеля, лишившиеся Магической «поддержки», начали стремительно осыпаться, грозя похоронить под тоннами строительного мусора Игнатия Савельевича.
Недолго думая, Головин схватил канат, присоединяясь к слаженной работе сотрудников Силового отделения, вытягивающего из западни последнего участника «подземного похода». Потехина удалось вытащить буквально на последних мгновениях, после чего тоннель «схлопнулся», оставив на поверхности лишь небольшое углубление.
— Фух! — облегченно выдохнул Игнатий Савельевич, отбежав подальше от все еще шевелящейся кучи строительного хлама. — Едва успел!– возбужденно хлопая себя по карманам подрагивающими руками, воскликнул он, усаживаясь на сломанную деревянную балку, торчащую из щебенки. — Комаров, есть закурить? А то я свои папиросы где-то посеял… Да у меня сердце едва не выскочило из груди, товарищ оснаб! Чуть-чуть бы — и все, даже хоронить бы не пришлось!
— А вот у парня сердце так и не запустилось… — К чекистам подошел «потерянный» Целитель. На него просто жалко было смотреть. — Всех моих умений не хватило, чтобы завести это «пламенный мотор»… — виновато опустив глаза, произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Он спас нас всех, но сам… Это я виноват! Понимаете? Именно мое Воздействие истощило его настолько… — Старик, совсем расчувствовавшись, шмыгнул носом. — Что он этого не пережил!
Неосознанно прикоснувшись к сознанию Лазаря Елизаровича, товарищ оснаб тут же поспешил его покинуть, поскольку горечи от осознания потери ему хватало и своей. Пусть он и не успел, как следует познакомиться с младшим лейтенантом Быстровым, но тот оказался настоящим мужиком. Боролся до конца, спасая, в общем-то, совершенно чужих ему людей. Которые, к тому же, еще его и арестовали, держали взаперти, пичкая Магической и химической бурдой. Можно было подумать, что Мамонт испытывал чувство благодарности только к Целителю, но товарищ оснаб точно знал, что это не так.
— Крепитесь, Лазарь Елизарович! — К Целителю подошел майор Потехин и обнял его одной рукой за худые плечи, видимо, пытаясь утешить старика. — В этом нет вашей вины…
— Ой! — Целитель дернулся как от удара, когда остаточный фон от деактивированного Силового Доспеха ужалил Рыжова слабеньким разрядом электрического тока.
— Извините… — Быстро убрал руку от врача Игнатий Савельевич. — Остаточное электричество…
— Постойте, Игнатий Савельевич! — неожиданно воскликнул Медик, словно в его голову пришла какая-то идея. — А вы можете ударить током его…
— Кого «его»? — не понял с первого раза майор.
— Мамонта! — выпалил на одном дыхании старик. — Нужно ударить Мамонта током[3]! — с каким-то безумием в глазах добавил он.
— Да вы с ума сошли, Лазарь Елизарович! — отшатнулся от Целителя Потехин. — Он же мертв!
— Понимаете, товарищи… — сбивчиво затараторил старик, вцепившись пальцами в свои жиденькие седые волосы. — … наше сердце, помимо всего прочего, является еще и электрическим органом, который вырабатывает импульсы для собственного сокращения. Эти импульсы вырабатываются в синусовом узле, проходят по предсердиям к атриовентрикулярному узлу, затем через пучок Гиса и ножки пучка Гиса на правый и левый желудочки сердца…
— И что? — Пока еще не понял майор, к чему Медик завел этот, никчемный, с его точки зрения, разговор. — К чему все эти объяснения? Никакой удар током не поможет воскресить умершего парня! Воскрешать мог лишь Господь Бог, но как нам с вами известно — его не существует! Вам надо принять эту потерю, Лазарь Елизарович! — взывал к рассудку Целителя Игнатий Савельевич.
— Сердце — орган автономный и самодостаточный, — не слушая Потехина, продолжал быстро тараторить пожилой Медик, — оно работает абсолютно без нашего участия. Его заставляют сокращаться и толкать кровь по сосудам так называемые «водители ритма» — синусовый и атриовентрикулярный узлы…
— Лазарь Елизарович? — уже обеспокоенно попытался привлечь к себе внимание майор Потехин. — Вы вообще меня слышите?
— Это области скопления клеток, которые продуцируют электрические импульсы, — продолжал скороговоркой талдычить свое главврач госпиталя. — Под воздействием этих импульсов и сокращается наше сердце. Еще до войны — в тридцать девятом году, мне довелось присутствовать на эксперименте по импульсной дефибрилляции сердца на животных, проведённых довольно молодым, но весьма заслуженным кардиологом-простецом Наумом Лазаревичем Гурвичем[4]…
— Для чего вы нам все это рассказываете⁈ — не выдержав, сорвался на крик Игнатий Савельевич.
— Да для того, чтобы вы поняли — с помощью электрического разряда
