хорошо знаком этот запах. Так языги совершают жертвоприношение богу Савру. – Он запрыгнул на коня, тревожно и внимательно окинул взглядом степь. – Никого не вижу. Откуда ветер?
– С севера, – сообразил Исмен.
– Значит, и запах с севера. Языги идут по нашему следу.
Они гнали коней, совершив по степи огромный круг. К полудню вышли к месту своего ночлега. На небольшой полянке возле их ночного кострища остались четкие следы копыт чужих коней. Фидар спешился и внимательно осмотрел отпечатки.
– Тяжелые всадники, – сделал он вывод. – Но их всего двое.
– Еще пятеро и две вьючные лошади, – поправил Исмен, указывая на другие следы чуть поодаль. Подобрал оброненную стрелу. – Роксоланы.
Фидар осмотрел оперенье, затем нагнулся над следами. Призадумался.
– Их семеро, а может и больше. Нам с семерыми не справиться. Да еще двое из них при полном вооружении, возможно – языги. Они так и будут по нашему следу идти, пока не настигнут.
– Что будем делать?
– Как не противно мне это говорить, но придется удирать. В степи от них не скрыться. Нужно дотянуть до гор. В горах затеряться проще. Да и языги – равнинные всадники, – в горы не сунутся.
Два дня пытались запутать след, меняя направление, кружили на месте. Становища обходили стороной. На ночлег останавливались поздно, поднимались до восхода и вновь пускались в путь. Но, не смотря на все хитрости, каждое утро их подгонял противный запах паленной оленьей шерсти.
На рассвете третьего дня увидели впереди множество шатров из белого войлока.
– Это не становище кочевников. Нигде не видно кибиток, – удивился Исмен.
Фидар долго всматривался, недоуменно пожал плечами:
– Похоже на военный лагерь персов. Шатры ровными рядами. В центре самый большой – военачальника. Только откуда им тут взяться?
– Объедем стороной? – предложил Исмен.
– Объедем, – согласился Фидар и первым стал поворачивать коня, но вдруг замер. – Постой. Ты видишь перед шатрами длинные шесты?
– Вижу.
– На них лошадиные черепа и синие ленты?
– Похоже на то.
– Массагеты! – пришел в удивление Фидар.
– Что это за народ?
– Южные кочевники. Живут далеко отсюда, по ту сторону Кавказских гор. Точно, это они. Но что привело их сюда?
Фидар решительно направил коня к лагерю.
Подъехав ближе, они увидели множество мужчин. Одни сидели вокруг костров и хриплыми голосами распевали песни, иные беседовали, громко спорили. Где-то даже затеяли борьбу. Вокруг собрались зеваки и подбадривали полунагих, потных борцов. Одни щеголяли в пестром иноземном одеянии, посверкивая перстнями, поглаживая богато украшенные рукояти мечей и кинжалов. Другие – в грубой кожаной одежде кочевников с горитами за спиной.
На путников никто не обратил внимание. Они проехали к центру лагеря, спешились и передали коней круглолицему конюху в персидской тонкой одежде.
– Ты из какого племени? – спросил у него Фидар.
– Я согд38.
– А кому служишь?
– Своему господину, – прозвучал уклончивый ответ.
– Что здесь происходит? – спросил Фидар у одного из воинов, по всей видимости, из местных сколотов.
– Массагеты, – ответил он, поправляя на голове островерхую кожаную шапку. – Нанимают воинов в персидскую армию.
– А где главный?
– Так вон он, возле самого большого шатра стоит. С золотой цепью на груди.
Фидар протиснулся сквозь толпу воинов к высокому крепкому человеку в длинной персидской одежде из дорогой шерстяной ткани. Лицо слегка вытянутое, с черными живыми глазами. Густые брови нависали ровными щеточками. Под большим горбатым носом топорщились жесткие черные усы. Борода выкрашена темной охрой и аккуратно завита. Из-под круглой невысокой шапочки, падали кудри до самых плеч. Широкий кожаный пояс, с подвешенными золотыми фигурками лошадок, стягивал белую рубаху с широченными рукавами. По краю шел узор, вышитый золотыми и пурпурными нитями. Дорогой меч висел справа на поясе. Ножны сплошь покрывала тонкая чеканка. Рукоять в виде сокола со сложенными крыльями. Глаза сокола сверкали рубинами.
– Посмотрите на меня, – говорил он собравшимся вокруг него коренастым сколотам. – Я был бедным пастухом. Порой у меня даже обуви не было. Отец мой надрывался, братья с восхода и до заката пасли чужой скот, а на ужин – только сыр да молочная сыворотка. Но я пошел служить в персидскую армию. Теперь – я богат. Братья мои разъезжают на дорогих конях и пьют из золотых кубков. Отец встретил достойную старость в белом шатре, в окружении заботливых слуг.
– Да! – сказал Фидар. – Ну и рожу ты себе отожрал. – А помню, когда начинал служить всадником у персов, шея была тонкая, что бычий хвост.
Оратор метнул недобрый взгляд в сторону аорса, но вдруг его грозное бородатое лицо засияло радостью и удивлением:
– О, Великая мать Табити! Фидар! – воскликнул он. – Ты ли это, друг? Да откуда же?
Он бросился к аорсу, раскрыв объятия. Воины обнялись так крепко, что кости затрещали. Перс схватил Фидара за руку и повел в шатер, на ходу всем объясняя:
– Это мой товарищ. Мы вместе с ним в таких переделках побывали… Он один из лучших воинов Персии…
В шатре царил уют и роскошь. Пол устилали пестрые шерстяные ковры. Кругом лежали пухлые подушки с затейливой вышивкой. Низенькие столики на точеных ножках ломились от яств в золотой посуде.
– Садись! Садись вот сюда, – тянул Фидара за руку перс. Крикнул слуге: – Вина подай неразбавленного, да в золотых кубках. – Вновь обратил радостный взор к аорсу. – Сколько же мы с тобой не виделись, брат!
– Погоди братом меня называть, Спитамен39, – остудил его Фидар.
– Обидные слова говоришь, – насупился хозяин. – Чем я тебя так прогневал?
– Ничем, – ответил Фидар, принимая из рук слуги золотой кубок в виде головы барана.
– Почему холод в речах твоих? А в глазах не вижу радости при встрече с тем, с кем бился плечом к плечу, – не мог понять воин в дорогой персидской одежде.
– Помню: воевали мы вместе, – согласился Фидар. – Да только в последней битве на разных сторонах оказались. Ты отстаивал подлеца – Багойя, а я защищал законного наследника Персии, Арса.
– Ты странно рассуждаешь, – глухо сказал Спитамен, потупив взор. – Как будто мы из касты всадников Персеполя40. Мы с тобой были всего лишь – наемники. Защищали чужую землю, чужые интересы… Пока идет война – наемники в почете, но в мирное время к ним относятся хуже, чем к собакам. Не моя вина, что в тот роковой день ты оказался в одном отряде, а я в другом.
Фидар ничего не ответил. Пригубил из кубка.
– Хорошее вино, – оценил он. – И как здоровье всеславного Багойя?
– Никак, – Спитамен сделал большой глоток. – Помер он в страшных мучениях.
– Обрадовал ты меня, – оживился Фидар. – И что же с ним приключилось?
– Отравили его, как и он отравил
