так много тьмы. Почему я должен прогонять ту, которая пылает так ярко?
Лазутчик уставилась на него. Всю жизнь, как ей казалось, она старалась не подвести мастера Йоду. Они, должно быть, ожидали, что она начнет лепетать от радости, но вместо этого ее глаза наполнились слезами.
– Что такое? – спросил Джей Марук. Он в недоумении повернулся к мастеру Йоде. – Она не рада?
– Она будет рада, – ответил мастер Йода. – Много-много лет обруч сжимал ее сердце. И вот лопнул он, и снова в ее сердце кровь хлынула. Больно ей, конечно!
– Да! – всхлипывая, закричала Лазутчик. – Да, именно так!.. Но откуда вы знаете?
Йода взобрался на ее койку и сел рядом, свесив ноги. Его уши встали торчком.
– Секрет, хочешь, тебе открою? – Он наклонился ближе, так что бакенбарды старого джедая коснулись ее щеки. – Грандмастер Ордена джедаев я! – заорал Йода прямо в ухо. – В лотерею этот пост я выиграл, по-твоему?
Он фыркнул и помахал в воздухе короткими пальцами.
– «Откуда вы знаете, откуда вы знаете, учитель Йода?» – передразнил он ее и снова фыркнул. – Учитель Йода знает такие вещи. Его работа это.
Лазутчик засмеялась. Радость запела в ней, тело снова наполнилось огнем и энергией, дух вспыхнул и засиял, как клинок светового меча. Яркий и поющий.
* * *
Звездная комната в Храме джедаев представляла собой большой сводчатый зал, посвященный небесной навигации. Голографические проекторы высвечивали трехмерные звездные карты, внутри которых могли ходить ученики. Карты переключались на практически любой масштаб, так что ученик мог исследовать, например, некоторую солнечную систему в большом увеличении, рассматривая каждую планету и каждый спутник во все большем разрешении, вплоть до морей и гор. В другом случае в комнате могла уместиться вся Галактика; туманности и тысячи сияющих звезд казались крошечными точками на фоне глубоких провалов космоса.
Уи любил Звездную комнату. Это было самое волшебное место во всем Храме. Когда он бывал расстроен, разочарован или просто хотел побыть наедине с собой, он приходил сюда и бродил среди звезд.
Вторая половина дня выдалась тяжелой. Уи отвел Лазутчика в лазарет, где узнал от мастера Кодль, что ее палец пострадал несильно. Затем он вернулся в трапезную, чтобы выслушать вежливые поздравления мастера Чен и друзей с успешным выступлением на турнире. Он сделал это учтиво и любезно, потому что того требовал установленный им самим стандарт; но это оказалось нелегко, и он ускользнул, как только представилась возможность.
Некоторое время он посвятил осмотру меча: убедился, что оружие в бою не пострадало, и осторожно счистил пятно на рукояти, где случайный удар оставил обугленную линию. После этого он сел за уроки – принялся просматривать сводки новостей, пытаясь составить точную картину войны после катастрофы на Хоногре. Старшие ученики все время говорили на эту тему, а некоторые преподаватели напрямую использовали на своих уроках сценарии Войны клонов. На прошлой неделе мастер Тайко, который в этом семестре читал военную стратегию, потребовал сделать подробную оценку ошибок Республики на Хоногре вкупе с рекомендациями от каждого ученика по поводу того, как можно было избежать разгрома.
Уи хорошо справился с заданием – он всегда хорошо справлялся, это тоже входило в стандарт, – но в глубине души он не чувствовал уверенности, что его предложения помогли бы предотвратить беду. У него было нехорошее ощущение, что реальность намного сложнее и одновременно намного проще, чем хотелось верить мастеру Тайко. Сложнее потому, что катастрофа показала: ни один план, даже самый привлекательный, не выдерживает долго в жестоком хаосе войны.
Проще – потому что Уи пришел к убеждению, что ситуации, как и люди, могут переходить на темную сторону; если темная сторона взяла за горло, она уже никогда-никогда не отпустит.
Потратив впустую целый час, он сдался и пришел сюда, в Звездную комнату. Последний ученик, который ею пользовался, изучал битву на Брентаале; основные зоны были окрашены в цвета сил, которые ими владели, – аквамариновый для войск Республики и серебристый для пространства, где в решающий момент конфликта находились боевые дроиды Торговой Федерации.
Уи отменил Брентаал и настроил проекторы на отображение всей Галактики во временно́м масштабе миллион лет в секунду. Он шагал сквозь глубины истории, смотря, как рождаются, сгорают и гаснут звезды, чувствуя, как колесо Галактики вращается вокруг него. В этой перспективе ничто не имело значения – ни его сон этой ночью, ни война, ни тысячелетняя вахта Ордена джедаев. Разумная жизнь рождалась и погибала в мгновение ока – едва заметная рябь на великой картине; кометы и созвездия танцевали во тьме; и сама Сила была одновременно мелодией и танцем.
Со скрипом отворилась дверь, и знакомый голос нарушил безлюдный круговорот времени.
– Уи?
– Мастер Лим.
Вот и закончилось уединение. Тем не менее Уи улыбнулся. Мастер Лим любила его, и он любил ее. Она была намного старше и мудрее, чем его друзья-однокашники: ей единственной он доверял свои тревоги, связанные с собственным невероятным талантом. Свой груз ответственности.
– Я так и знала, что найду тебя здесь. – В темноте она тоже плавала среди звезд. Созвездие Эриона, которое на Корусанте называли Огненной Змеей, медленно обогнуло ее плечи и поплыло дальше. – Надеюсь, ты не жалеешь насчет последнего боя. Ты совершенно правильно сделал, что остановился.
Уи пожал плечами.
– Правильно? Возможно, этим мы и отличаемся от тех, кто на темной стороне. Пока они готовы пойти на то, чего мы не можем себе позволить, у них всегда будет преимущество.
На середине фразы он запнулся, пораженный сильным ощущением дежавю. Он уже был здесь. Говорил эти слова…
Ага: это приснилось ему прошлой весной. Не значит ли это, что прямо сейчас Уи из прошлой весны сидит в его голове и слушает разговор? Он осторожно потянулся внутрь, но это было все равно что сунуть руку в змеиную нору: перепуганный спящий Уи, замкнутый в его черепе, словно погребенный заживо, был последним, что ему хотелось обнаружить.
– Да, но темная сторона пожирает своих детей. – Он слушал, как мастер Лим слово в слово произносит все то, что он уже когда-то слышал. – В конце концов, если бы сейчас вы с Лазутчиком снова сразились, кто бы победил?
– Это не имеет значения, – ответил Уи. Хотя собственный голос казался ему исключительно спокойным и уверенным, его не покидало механическое ощущение, будто он произносил слова какой-то пьесы. Ему казалось, будто его мысли смешиваются с мыслями того, спящего Уи, а сам он лишь наблюдатель, не способный изменить того, что должно произойти.
– «Что, если…» – это игра, в которой ты всегда побеждаешь. В реальной схватке – в той, которая имела значение, –
