Витей? Как же глупо я сейчас выглядела! — обреченно хлопает она себя ладонями по бедрам и опускается на пол у изножья кровати, пряча лицо в ладонях.
Ну да, именно ее слез мне и не хватает. Резко выдыхаю и иду к ней, следом опускаясь рядом:
— Извини, фенек. — Молчу мгновение, а затем не сдерживаюсь: — О чем ты хотела поговорить с этим дебилом? Почему сразу не выбрала меня?
— То есть я во всем виновата?! — дернувшись, восклицает она, уставившись на меня во все глаза. А в них застыли слезы и боль.
Мне реально жаль, что так вышло, но не плевать ли на это сборище тупых выскочек внизу? Какая ей разница, что о ней думают? Почему это ей так важно?
Или ее действительно привлекла смазливая морда Виталика?!
— О чем ты жалеешь больше всего? О том, что я тебя обманывал, или о том, что за перепиской стоял не Виталий? Хотела с ним пойти на свидание?
— Не хотела! Но и обижать его еще сильней у меня желания не было! То есть, не его... Ты! — вдруг подскакивает она на ноги. — Уходи, Мирон! Убирайся из моей комнаты! Я ведь уже могу называть ее своей? Проверку же прошла?
— Значит, — поднимаюсь и я следом, — хотела выбрать меня? Тогда к чему эта истерика?
— Вот! Ты эгоист, Мирон, — гневно сужаются ее глаза. — Думаешь только о себе! Тебе было плевать на то, что почувствую я, когда обо всем узнаю. Плевать на то, как я буду справляться с правдой!
— Люб, — обхватываю я ее плечи пальцами. — Не с чем справляться. Никакой катастрофы. Ты слишком близко к сердцу все принимаешь. А это всего лишь простая переписка!
— Не простая! — начинает она выкручиваться из моих рук, но через полминуты замирает и произносит твердо и зло: — Отпусти меня и уходи.
Не знаю, что за чувство вспыхивает в моей груди, когда я смотрю на ее горящие возмущением глаза и чуть приоткрытые губы. Такое уже было. Тогда, у оранжереи. И сейчас я не останавливаю себя. А просто беру и целую.
Губы мягкие. Нежные. А ее короткий испуганный вздох электризует буквально каждый мой нерв. Боюсь, что она может отстраниться, и тянусь пальцами к ее затылку, наконец соображая, что я творю!
Резко отстраняюсь, мгновение недоуменно смотрю на лицо фенека, на ее дрожащие ресницы, приоткрытые губы и, прежде чем она успевает открыть глаза, разжимаю пальцы на ее плечах.
— Прости, — хриплю я и, развернувшись, быстро покидаю ее комнату.
Словно в тумане иду в свою спальню, лишь возле двери сообразив, что мама уже давно пытается привлечь мое внимание, вышагивая следом за мной. Она что, черт, ждала меня у двери в комнату фенека? О чем вообще думает эта женщина? К чему этот цирк с вечеринкой? Реально считает Любу настолько глупой, чтобы она напивалась или принимала запрещенные препараты у себя дома, под носом отца?
— Мам, не сейчас, — устало говорю я ей и скрываюсь за дверью.
Но какая ей, впрочем, разница, что я не горю желанием ее выслушивать? Никакой. Она танком прет вслед за мной и пыхтит, как самый настоящий паровоз:
— Нет, Мирон, ты меня все же выслушаешь!
Я падаю лицом в кровать и махаю ей рукой, мол, давай — жги. По-другому от нее не избавиться.
— Что происходит, Мирон? Кажется, мы с тобой договорились, что эту девчонку нужно выжить из нашего дома! А что делаешь ты?! Держишь ее за ручку, милуешься с ней! Когда стоило воспользоваться шансом, который я предоставила, чтобы показать Андрею, что на самом деле представляет из себя его дочь!
— Ты выбрала до невозможности глупую союзницу, я тут ни при чем.
— Нет-нет, Марина как раз все делает верно! Потому я и спрашиваю у тебя: что делаешь ты? Она тебя охмурила, так? Ты позарился на ее милое личико и фальшивую невинность? Это с тобой происходит? А я говорила, что именно такие, как она, запудривают тебе мозг и впоследствии вьют из тебя веревки! Господи, Мирон, скажи, что я ошибаюсь! Скажи, что ты в нее не влюблен! Это же ужасно!
— Не говорю чушь! — чувствую я, как в груди начинает бушевать злость. — Естественно, я ни в кого не влюблен. Я в принципе не знаю, что такое любовь. У меня ведь даже родительского примера перед глазами не было.
— Хорошо, — мгновенно успокаивается мама, словно специально игнорируя мое замечание. — Уверена, я бы сошла с ума, если бы... Ну да ладно. Просто... Просто пообещай мне, что будешь вести себя с ней осторожней. Она оказалась куда хитрей, чем я думала изначально. Ох, даже представить боюсь такую девушку рядом с тобой, боже упаси. Значит, говоришь, у тебя есть свой план? Не поделишься?
— Нет. И если у тебя все, то я хочу остаться один. Над планом надо подумать, — горько усмехаюсь я в конце.
Мама сужает глаза и смотрит на меня долгим взглядом, но наконец выдыхает:
— Плохо, конечно, что все мои старания кончились безрезультатно... Впрочем, я доверяю тебе, сын. Не подведи меня. Да ты и сам, я уверена, не хочешь оказаться в нищете. А именно этим нам грозит ее появление. Не забывай, пожалуйста.
Так ты сама и не дашь, — усмехаюсь я мысленно, показывая ей большой палец. Мама уходит, а я мысленно возвращаюсь к поцелую с фенеком. Что, черт, на меня нашло? Понятное дело, что она и правда милая, но я даже не задумывался ни разу, что наши отношения могут перейти на уровень физических желаний. То есть я никогда не целовал девчонку, если не думал о продолжении. Тогда что произошло несколько минут назад?
Черт, и этот мой трусливый побег... Что за хрень со мной творится?
Но поразмышлять как следует мне мешает очередной визитер. Черт, кто-то повесил на мою дверь табличку с надписью «День открытых дверей»? Андрей останавливается у двери, в которую перед этим аккуратно постучал, и смотрит на меня серьезным взглядом. Сажусь, мгновенно соображая, что разговор будет не из серии «хочешь, я расскажу тебе анекдот?», и готовлюсь выслушивать о том, какой я неблагодарный пасынок. Потому что других причин для столь сосредоточенного лица Андрея, кроме той, что на меня пожаловалась его дочь, мне на ум не приходит. Недолго она, однако, продержалась без жалоб.
