суггесторские способности.
Но насладиться сном не получается: начинается землетрясение. Продрав глаза, понимаю, что меня трясет взволнованный Рэй.
— Надо отсюда валить. Начинается глобальная зачистка! Попадает весь наш сектор, все ступени первого уровня плюс цоколь. Они собираются перекрывать все ходы, прочесывать все переулки! Ночью, сука! — Он матерится.
[1] Амбидекстры — люди, одинаково хорошо владеющие правой и левой рукой.
Интерлюдия. Гамилькар
Сегодня все справедливо: Гамилькар принимает Верховного жреца у себя в резиденции. Он помнит, как ждал в приемной в прошлый раз, но решает быть великодушным и маринует жреца всего десять минут, ведь он стар и немощен, хотя и наделен властью, дарованной Ваалом. Еще помрет в самый неподходящий момент, вводи потом нового Верховного в суть дела, теряй время.
Старик совсем сдал, под глазами залегли черные круги, морщины отчетливее расчертили лицо.
— Да обратит на тебя Ваал свою милость! — Верховный чуть склоняет голову, Гамилькар отвечает тем же, и жрец продолжает: — Я рад, что Совет одобрил твое предложение, и скоро начнутся зачистки.
— Магоны сделают все, чтобы ослабить меня. Они считают, что я убил Элиссу и ребенка и мстят. — Он резко меняет тему: — Хотя в происходящем сейчас виноваты в основном они. Вместо того, чтобы выжечь змеиное гнездо жидким огнем, на трикстеров долго закрывали глаза. В итоге они так развились, что нападают на высших вместо того, чтобы трепетать перед нами! И сегодняшнее событие тому подтверждение.
— Магоны глупцы! — восклицает жрец, его обвислые щеки в пигментных пятнах вздрагивают. — Они стопорили твое предложение только потому, что между вашими родами противостояние. Они не понимают, что происходит. Мне было видение: тысячи крыс лезут из-под земли, сжирают цветы, людей, селятся в идолах Ваала, где навсегда гаснет огонь. И только Белый Судья может остановить грядущие беспорядки! А Судья это ты, у меня нет сомнений!
Гамилькар вспоминает свой сон, так похожий на видение жреца, сглатывает и сжимает подлокотники. Стоит ему сомкнуть веки, и возвращается кошмар, мучивший его всю ночь: нечто многорукое, многоротое, бесформенное и ненасытное зарождается под зиккуратом, а внутри монстра — светящаяся фигура девушки, Танит.
Беспорядки в других зиккуратах уже начались и набирают обороты. Если не задушить гидру в зародыше, силовики перестанут справляться, и придется либо объявлять мобилизацию, либо набирать добровольцев из черноротых.
Пророчества двух Верховных жрецов подтверждаются. Но он, Гамилькар Боэтарх, тоже часть пророчества, значит, нужно не упустить момент и показать отребью силу, чтоб они падали ниц перед флаерами, а не нападали на них.
— Что-то еще? — холодным тоном интересуется Гамилькар.
Верховный сутулится, смотрит в пол, его поза выражает не власть над двадцатимиллионным муравейником, а бессилие.
— Я провел ритуал и получил ответ. Танит воплотилась, но она не среди нас.
Гамилькар поднимается, сжимая кулаки. Ему хочется стулом забить старика насмерть, но он сдерживается.
— Как? И где же? Я ее чувствую, она где-то рядом.
— Не знаю, я не всемогущ. Там, где она быть не должна: на нижних уровнях, если не в другом зиккурате. Происходит что-то страшное. Такое случилось впервые за тысячи лет! Я хотел бы ошибиться. Буду жертвовать, буду молиться, и Ваал укажет путь…
Гамилькар не дослушивает старческие причитания, прерывает жреца:
— Она уже сделала выбор?
— Нет. Но скоро это случится, и тебе нужно ее найти. Как избранник Ваала ты должен слышать зов и узнать ее. Страшно представить, что случится, если она передаст силу кому-то другому.
— Да, я слышу, — Гамилькар отворачивается к окну, за которым плывет молочная река облаков. — Но как? Если бы хоть знать, на каком она уровне и ступени.
— Слушай. Ваал подскажет.
— Держи меня в курсе. Я отправил сто тысяч шекелей на счет храма.
— Ваал оценит твои жертвы.
Проводив жреца и открыв перед ним дверь, Гамилькар ждет, пока стихнут его шаги, садится на стул и вперивается в потолок. Он не может спать с женой и рабынями, из него вытягивает жилы все нарастающий зов Танит, его невесты-девственницы. И он сделает все, чтобы найти ее. Он будет коршуном кружить над зиккуратом, забудет про еду и сон.
Но прежде нужно завершить одно важное дело. Поморщившись, он набирает по голо-связи ответственного за порядок на нижних уровнях, Луция Торию, направляет голопроектор на широкий деревянный стол и загадывает, что если этот червь не отреагирует, пока он досчитает до пяти, то лишится должности.
Майор отвечает на счет «три». Подслеповато щурясь, немолодой обрюзгший мужчина с залысинами вытягивается в струнку, а завидев направленный на него взгляд аристо, склоняется в поклоне до земли. Голо-связь работает таким образом, что жители более высоких уровней видят уменьшенную копию того, кто по статусу ниже, в то время как последние лицезреют лишь глаза аристо.
На Луции перекошенная рубашка и сползающие с брюха штаны — видно, что сигнал вытащил его из постели.
— Великий Гамилькар Боэтарх, да обратит на тебя Ваал свою милость! — бормочет майор не распрямляясь.
— Выпрямись, майор, — говорит Гамилькар. — Ты уже знаешь, что Совет Трехсот одобрил мое предложение. Готовь людей, выдвигаемся травить крыс. Не щадим никого — ни детенышей, ни самок, пленных не берем. Никто не должен уйти. Для уверенности прочесываем и первый уровень, две ступени — чтобы никто не ушел.
— Да свершится ваша воля. Я задействую всех людей, что есть в моем распоряжении, и уже завтра днем…
— Луций, ты не понял. Не днем. Вы выдвигаетесь сейчас и действуете по плану, который мы обговаривали ранее.
Майор знал, перед кем стоит, потому ни мускул не дрогнул на его лице, и лишь в голосе проскользнула обреченность:
— Да будет так!
Глава 9
Зачистка
Спросонья все еще не врубаюсь в происходящее, спрашиваю у Рэя, носящегося туда-сюда:
— Облава — прямо сейчас? В три ночи?
— Да! Такое впечатление, что Гамилькар о чем-то догадывается и спешит. Они будут работать по секторам и двигаться друг к другу, как две стены огня. Вырваться из такого оцепления сложно, у них сканеры и тепловизоры.
— Как скоро они будут здесь? — уточняю я, торопливо одеваюсь и пытаюсь выстроить в голове план действий.
— Через час-два нас тут уже не должно быть. Слишком палевное место, — он останавливается, часто и тяжело дыша. — Значит так, выносим оборудование на помойку, закапываем под рухлядью. Начинаем с компов.
Из спальни доносится хриплый голос профессора:
— Посадите меня в кресло.
Бросаемся в медицинский отсек, где он спит. Поднимаем его, усаживаем. Он продолжает:
— Рэй, перед тем, как вы уйдете, помоги мне умереть. Я свою миссию выполнил.
Гемод закусывает губу и мотает головой.
— Я не смогу.
— Это лучшее, что ты можешь для меня сделать, — произносит профессор ласково. — Представь, что случится, если они поймут, кто я? Я ж не смогу себе даже инъекцию сделать! Они будут меня пытать, вытащат из головы все, что я знаю о вас, о тех, кто мне помогал… Слишком много людей пострадает.
— Понимаю, так, как ты говоришь, — правильно, но вдруг есть шанс?
Рэй похож на расстроенного ребенка: глаза блестят, губы сжаты, по-детски пухлые щеки рдеют румянцем.
— Шанс прожить еще день-два? Дольше я вряд ли протяну. — Профессор мотает головой и кивком указывает на шкаф, где хранятся препараты. — Слишком велик риск.
Рэй отворачивается, бледнеет. В его глазах разгорается огонь, и он начинает крушить комнату: бьет стены, стеклянные стеллажи, одну за другой швыряет в стену бутылки с физраствором. Его отчаянье передается мне, хочется сделать так же, но отделяю свое бессилие от его яростного отчаянья и молчаливой обреченности профессора.
— Мелиар, — говорю я. — То, что я переживаю чужие эмоции — пройдет?
— Это называется эмпатией. Почти все люди на такое способны.
— Я бы помог тебе уйти, но, боюсь, программа не одобрит и накажет такой мигренью…
— Понимаю, — кивает профессор, меняет тон на приказной и орет: — Рэй, подбери сопли, твою мать! Не теряй времени, спасай оборудование! К разговору вернемся позже.
Гемод останавливается, поворачивается к нам. С разбитых костяшек капает кровь. Кивает мне на выход, поочередно указывает на мониторы и системные блоки. Потом рассказывает, какие микросхемы нужно вытащить и спрятать, выдает упаковочный полиэтилен
