Наверняка они проходили и способы спасения для обреченных идиотов, которые в это самое болото угодили, но городская девочка Ева Громова была уверена на сто процентов, что никогда в жизни не окажется в ситуации, когда эти знания ей понадобятся, и эту часть каким-то образом пропустила.
– Блуд не может вредить людям, – уверенно повторил Валера.
– Но этот как-то справляется, знаешь ли, – поделилась наблюдением Лика. В ее голосе звучали истерические нотки. – Я плавать не умею, если что.
– В болоте и не придется, – сказала Ева и снова взвизгнула, когда перед ее лицом пролетела стрекоза.
– Прекратите это! – потребовал Валера.
– А мне не хочется, – Блуд снова глумливо расхохотался.
Он стоял в метре от них и при этом не тонул, паразит.
– Может, он этот страж? – спросила Лика, игнорируя Блуда.
– Нет! – Валера попытался выбраться, но провалился до середины бедер. – Тут что-то не так.
– Очень-очень не так, – подтвердила Лика. – Я не собираюсь умирать в болоте, которое и не болото вовсе. Эй, ты! Прекрати это немедленно, иначе пожалеешь.
– А что ты мне сделаешь, человечек? – Блуд в мгновение ока переместился к Лике.
Это выглядело так страшно и их гибель казалась такой неотвратимой, что Ева закричала:
– Ну-ка, отойди от нее!
Окрик ее прозвучал грозно, как будто она вправду могла что-то сделать. При этом ее сердце готово было разорваться: так сильно оно колотилось.
– А вот что, – ответила Лика и схватила человечка за локоть левой, поврежденной рукой, потому что за правую ее держал Валера.
Ева почти ожидала, что Ликины пальцы пройдут сквозь Блуда, но существо неожиданно заверещало:
– Отпусти! Отпусти меня! Я ничего плохого не сделал.
Лика отдернула руку и, покачнувшись, непременно упала бы, если бы Валера не подхватил ее. Поскольку второй рукой он держал за руку Еву, общие пляски привели к тому, что они втроем погрузились еще сантиметров на десять.
– С ним что-то сделали, – стуча зубами то ли от боли, то ли от страха, сказала Лика. Ее голос звучал немного потусторонне. – Он жил где-то вместе с другими, такими же, как он. Потом какой-то человек, что-то яркое, сияющее, потом железо, клеймо…
– Хватит! – взвизгнул Блуд. – Прекрати, человечек!
– Его изгнали! – осенило Валеру. – Поэтому он не соблюдает закон, по которому волшебные существа не могут вредить человеку напрямую.
– Да нет такого закона! – все так же визгливо выкрикнул Блуд. – Никаких законов вовсе нет! Ты глупый, слабый, никчемный человечишко. Из-за таких, как ты, все это и случилось!
Стоило ему в ярости закричать, как Ева сообразила, что именно не давало ей покоя, кроме мнимой нематериальности Блуда: черты его лица все время менялись, и она не могла понять, как именно он выглядит. Ярость будто забрала все его силы. Он разом сгорбился, словно его настиг приступ боли. Да, Еве было до смерти страшно, потому что вдруг оказалось, что кто-то может превратить твердую землю в болото, но одновременно с этим ей стало нестерпимо жалко это существо.
Блуд выпрямился, глядя куда-то в пространство. Болото вокруг захлюпало, вздыбилось, и Ева почувствовала, что проваливается в него по грудь. Рядом вскрикнула Лика. Блуд вдруг замерцал, и черты его лица стали меняться с такой скоростью, что у Евы закружилась голова.
– Он оставит нас здесь, – обреченно сказал Валера и сжал руку Евы под слоем липкой грязи. – А тут ни одного дерева вокруг, и вообще непонятно, где это болото заканчивается.
– Эй ты! – крикнула Лика. – Останови это.
Булькавшая вокруг жижа успела обрызгать Лику грязью, добавляя штрихов к ее воинственному виду. Все-таки Лика была очень храброй. Гораздо храбрее самой Евы, которая цепенела от осознания того, что ее засасывает все сильнее, с каждым вздохом, с каждым биением сердца. Она открыла было рот, чтобы позвать на помощь – ведь если здесь есть Блуд, то может обитать кто-то еще, кто-то менее кровожадный, однако, бросив взгляд на Блуда, заметила, что тот стал походить на калейдоскоп с бешено меняющимися картинками. А еще он вновь сгорбился, будто ему было очень больно.
– Чем тебе помочь?! – выкрикнула Ева вместо «Помогите!».
Блуд заискрился. Это было бы красиво, если бы не было так страшно. А потом сияние прекратилось, и Ева почувствовала, что на грудь перестало давить, а под ногами оказалась твердая земля. Ноги, пытавшиеся до этого нащупать опору в вязком месиве, подкосились, и она грохнулась на землю, все еще сжимая руку Валеры.
Открыв глаза, Ева поняла, что лежит на траве, а тропинка рядом с ней выглядит совершенно так же, как и до появления Блуда. Приподнявшись на локтях, она с удивлением уставилась на совершенно чистого Валеру. С Ликиного лица тоже исчезли потеки грязи. Да что там с лица! Их одежда была совершенно чистой, а на ногах Евы оказались обе кроссовки.
– Ух! Спасибо, – неверяще пробормотал Валера и выпустил руку Евы.
Лика сидела на земле, разглядывая свои джинсы так, будто видела их впервые.
– Спасибо, – тоже подала голос Ева, и Блуд переместился к ней так стремительно, что она вздрогнула.
Несколько секунд он вглядывался в ее лицо. Его черты по-прежнему сменялись так быстро, что Еве хотелось зажмуриться, но она продолжала смотреть в его глаза, менявшие форму раз в несколько секунд. Только цвет этих глаз оставался прежним: настолько черным, что зрачки, если они и были у Блуда, полностью сливались с радужкой.
– Я хочу снять проклятие. Ты можешь мне помочь, человечек?
Ева сглотнула, не зная, что ответить. Правда заключалась в том, что помочь она не могла никак. Ей просто мимолетно захотелось как-то облегчить явные страдания этого существа, но она не знала ничего ни об этом мире, ни о его обитателях.
– За что тебя изгнали? – спросил Валера, садясь по-турецки рядом с ними.
– Я украл у Кощея яйцо жар-птицы, – едва слышно сказал Блуд и принялся озираться по сторонам, будто опасаясь, что их могут подслушать. Впрочем, небезосновательно: трава здесь была выше Блуда и притаиться в ней мог кто угодно.
– Зачем? – удивленно спросила Лика.
– Плату мне за то предложили высокую, – Блуд смотрел прямо перед собой невидящим взглядом. – Я молодой был. О том, что дальше будет, не думал.
На некоторое время повисла тишина, а потом Блуд, будто очнувшись, повернулся к Лике:
– Что за сила в твоих руках, человечек?
Лика разом поникла и, обхватив колени здоровой рукой, устроила на них подбородок.
– Я не знаю. Это от бабушки. Я вижу прошлое волшебных предметов… И не только предметов, как оказалось.
– А ты только видишь или можешь то прошлое менять? – в голосе Блуда прозвучала такая надежда, что Еве снова стало его очень жалко.
– Прошлое не может изменить никто, – сказал Валера. – Но ошибки ведь можно искупить. Во всех сказках об этом говорится.
– Я не знаю, как искупить то, что совершил, человечек. Яйцо из гнезда жар-птицы в замке Кощеевом не мог забрать никто. Уж сколько богатырей там свои головы сложили, сколько диковинных тварей туда подсылали. Только дойти до гнезда мог лишь тот, кого дорога не в ту сторону не уведет да ловушками не обманет. А кто может любой путь найти, как не Блуд? Из моего рода никто не согласился, как я после узнал. Ну а я на посулы соблазнился. Хозяйка убеждать умела. Вот мы с ее сыном и уговорились, что я ему яйцо из замка вынесу, а он меня на ту сторону проведет. Мне отчего-то тот мир краше нашего казался. Не хотел я жить, как мои родичи. Думал, мир посмотрю, свои порядки там заведу. Я же там один такой буду.
– «На ту сторону» – это вон туда? – Валера указал на гору, из которой они вышли. Гора – вот чудеса! – стояла на месте.
Блуд кивнул.
– А дальше что было? – Лика зыркнула на Валеру, чтобы тот не смел перебивать.
– А дальше я попался. Жар-птица-то не спит никогда. Я об этом знал и выбрал время, когда она к водопаду у Белой скалы на зорьке летает. Вот она улетела, я яйцо из гнезда забрал да сюда
