оно. Его злость растворилась. Только сейчас Михей начал понимать, что говорил дедушка об этой траве: «Так должно».
Глава четвертая. Слепая вера в себя
Время летело незаметно, месяц за месяцем прошло чуть больше полугода. Юноша следил за приготовлением зелья от давления, что пользовалось особой популярностью. Многие люди в деревнях страдали от этого недуга. Михей уже знал, что нужно для этого зелья и где это найти. Так что следить за очередным приготовлением было скучным для него занятием. Все, что от него требовалось, это молча сидеть и подавать ингредиенты тогда, когда нужно, и те, которые нужно. Учитель при этом ничего не говорил.
Это был один из любимых Амосом методов практики контроля предугадывания. Самым любимым после метода с шишками, конечно же. По крайней мере, так казалось мальчику. За эти полтора года, что он провел у чародея, он стал чуть выше и менее несуразным. Мужчина же за все это время не изменился ни на день. Михею даже становилось любопытно, сколько чародею на самом деле лет. Будет ли он таким же молодым всегда?
Юноша вытянул руку в сторону, чтобы потянуться и размять затекшие мышцы. Элим, дремавший рядом, резко стукнул задней лапой по шкафу, и с него упала ампула с жидкостью. Упала она прямо в руку Михею. Тот с удивлением посмотрел на свою руку, а потом на учителя. На его лицо наплыла широченная улыбка. Юноша вскочил на ноги от восторга.
— Мастер! Я ее поймал! Заранее руку выставил и поймал! — Учитель, устало вздохнув, глянул на мальца.
Потом он перевел взгляд на Элима, что одним глазом подглядывал и ехидно скалился. Взгляд его вернулся обратно к зелью.
— Это совпадение или простая помощь от Элима. — Услышав это, ученик злобно фыркнул и отвернулся в другую сторону. — Дай мне флакон.
Мальчик повернулся обратно к учителю. Мужчина все это время держал протянутую руку, не спуская взгляд с закипающего зелья. Михей передал ему флакон.
Недовольство стерлось с его лица, как только он заметил, что учитель прекратил работу. Он совершенно не шевелился. Как статуя, казалось, он даже не дышал. Тревога начала подкрадываться и к Михею.
— Мастер?.. — с тревогой произнес он, затем сразу глянул на Элима.
Тот уже не спал, а лишь вдумчиво глядел куда-то сквозь стену. Его уши слегка подергивались, словно слушая, а хвост раздраженно постукивал по полу. Тогда он потянул учителя за рукав. Мастер тут же ожил. Он встал со стула и сказал, уже выходя из лаборатории:
— К нам гости. Кажется, они скоро будут здесь. — Ученик быстро выбежал за учителем, слегка спотыкаясь.
Когда он вышел в лавку, то заметил, что учитель уже стоит у прилавка. Элим же скрывался в его тени. Обычно он так делает, если хочет подслушать глупые заказы людей, так сказать, с первых рядов. Обычно Михей, видя такое, тоже прятался за стойкой, чтобы подслушать. Но сейчас… сейчас его это напрягало.
Он встал рядом с учителем и стал правой рукой крутить янтарный браслет на левой. Это помогало ему успокаиваться. Он пересчитывал янтарные бусины, раз за разом, словно одна могла испариться. Послышался топот копыт.
— Михей, открой гостю, — мальчик сглотнул и поплелся к двери.
За дверью слышались чьи-то шаги. Каждый шаг Михея приближал его встречу с незнакомцем. Трясущейся рукой он медленно открыл дверь. На улице была темная ночь.
Перед ним стоял массивный, но не сильно высокий мужчина. Его хмурое лицо закрывали густая борода и длинная челка. На нем была знакомая уже ему шляпа гонцов. Рябина и папоротник.
— Альдеримар… — низким голосом произнес мужчина и с вопросом осмотрелся по сторонам. Его взгляд упал на Амоса, и они оба кивнули друг другу. — Кувальх.
— А-альдеримар в-веих…веихта… — слегка ошеломленно и с запинками произнес мальчик, надеясь, что проговорил все верно.
Гонец подал ему письмо. Такое же, как и тогда. С золотой печатью и гербом на конверте. Михей хотел оплатить письмо, но Амос прервал.
— Оно оплачено отправителем. В огонь его, — сразу сказал мастер.
Гонец было развернулся, но налетел на девушку в плаще. Они друг перед другом извинились, и хрупкая фигура девушки прошмыгнула в лавку. Гонец сел на коня и поскакал прочь. Михей закрыл дверь и, посмотрев на красивую печать, с сожалением выкинул письмо в камин.
— Уходи отсюда, — послышался раздраженный голос учителя.
Девушка уже стояла перед стойкой. На ней был старый потертый плащ, местами уже изодранный, но зашитый белыми нитками. Рядом со стойкой алхимика она выглядела совсем крошечной.
— Но мне нужна помощь… Я беременна и м… — Ее перебил чародей.
— Тогда тем более убирайся с моей территории, пока я даю возможность! — крикнул учитель.
Михей никогда не видел его таким. Он даже голос никогда не повышал. Лицо учителя выглядело слегка бледнее, чем обычно. Его взгляд был полон раздражения, но в нем было что-то еще, похожее на жалость.
— Но! — с дрожью в голосе начала она.
Было слышно, что она вот-вот заплачет.
— Элим! — Из-за стойки медленно вышел рычащий Элим.
Он выглядел жутким в гневе. Его черный мех торчал дыбом на загривке. Каждый его шаг был угрожающим и сопровождался утробным рычанием. От его тела исходил черный дым, поглощая вокруг свет.
Девушка испуганно взвизгнула. Она обернулась и увидела Михея. Подбежала к нему и взяла за руки. Ее лицо было заплаканным. Глаза ярко-голубые блестели от слез.
Михей, как завороженный, не мог отвести взгляда от ее лица. Она выглядела очень молодо, но ее волосы были совершенно белыми.
— Помоги мне! — прохрипела девушка.
Ее голос срывался от слез.
— Прочь! — прорычал Элим, подскочивший к ним.
Он клацнул зубами у ее лица, но та увернулась и выбежала из здания. Мальчик не понимал, что произошло. Мгновение он стоял в проходе, глядя в пол. В голове крутились ее слова. Он посмотрел на учителя с вопросом во взгляде. Но тот, лишь зло рыча, поднялся по лестнице к себе в комнату.
Мальчик помялся на месте и, схватив первый попавшийся бутыль с зельем, выбежал на улицу. Он догнал девушку. Та еще не успела уйти далеко от лавки. Михей посмотрел на нее и понял, что не чувствует ничего плохого. Он перевел дыхание, хватая ртом холодный воздух.
— Извините… я-я хотел передать вам это… это лечебная настойка… — Он протянул бутыль с янтарной жидкостью от мигрени.
— Спасибо, — расплакавшись, проговорила девушка.
Она была совсем молода, и большой живот указывал на поздний срок. На улице была ночь, и мальчику стало искренне жаль ее. Тогда он понял, что должен помочь ей. Всем,
