мира и охраняемую, словно каждый час ожидался штурм силами казачьего полка.
В патрулях, обходивших периметр изнутри, обязательно присутствовал дюжий чернокожий или мулат, сопровождаемый террором на цепи. Поляк старался к ним не приближаться. Животные чувствовали его издалека и поворачивали голову, открыв пасть и демонстрируя убийственный набор зубов.
Если открывались ворота, наружу выезжала целая экспедиция, вереница машин или гужевых повозок. Только специально отобранные, доверенные слуги, с ними — один из шести сыновей боярина Монморанси. Тот покидал Монтеррей, говорят, всего лишь раз в год, когда на специально нанятом дирижабле летал в Торжок на заседание Боярской Думы.
Поодаль от дворца, занимая не менее квадратной версты, находилось нечто вроде заводского предприятия с многочисленными складами, далее тянулись бараки рабочих. Именно отсюда выезжали грузовики. Бженчишчикевич раз забрёл на заводскую территорию и был остановлен крепким мужчиной креольской внешности. Тот что-то спросил по-испански, а когда поляк не смог ответить, выпроводил его наружу.
За ужином спросил у О’Нила, что же делается в столь отдалённом месте. Обычно заводы ставят около крупных городов, вблизи железнодорожных или морских путей…
— Вы ещё не догадались, пан Бже? Веселящие амулеты. Да, они запрещены российским Государём. Но столь далеко от его всевидящего ока дают, как вы понимаете, изрядный доход. Фактически это хорошо известные вам наркотики, только не вызывающие физиологического привыкания и напрямую не разрушающие тело. Зависимость возникает психологическая. Пристрастившемуся становится скучно в нашем реальном мире, он слишком серый по сравнению с открывающимся в грёзах.
— Ужасно… Но откуда такой объём? Грузовики выезжают ежесуточно. Или даже несколько раз в сутки. Как я понял, любой, купивший амулет, вправе легально купить и Сосуд с Энергией русского Источника, чтоб самому подзарядить этот амулет. Вроде бы даже не надо обладать Одарённостью.
— Монморанси это предусмотрели, — О’Нил, получивший порцию жаркого и бокал красного вина, давно выпил вино, а в мясном колупался вилкой безо всякого аппетита. — Их амулеты невозможно зарядить в домашних условиях. Даже имея Дарование. Приходится возвращать, получая взамен наполненный. Город Монтеррей невелик, подозреваю, боярин охватил сетью изрядный кусок Североамериканского Юга. Ручейки рублёвых ассигнаций стекаются отовсюду. Да и обычными наркотиками не брезгует. Там, возле их фабрики, стоит запах, который не спутать ни с чем. Производное каннабиса. Знаю, потому что в Абердине увлекались некоторые из студентов. Хотя… Не исключаю, что им потчуют слуг и рабочих.
— Джил! Но ведь невозможно держать в тайне существование такого огромного криминального центра. Те же рабочие… Что, на каждого наложено плетение сохранения тайны?
Шотландец грустно улыбнулся.
— Заклятие невыхода за забор. Безо всякой магии. Они здесь пожизненно. У кого за забором остались семьи, исправно получают деньги, пока кормилец жив и в строю. Удивительно, как мало вы узнали, пан, ежедневно встречаясь с Пьером Монморанси.
До поляка, наконец, дошло главное.
— Выходит, мы с вами здесь — тоже пожизненно?
— А вы спросите у боярича. Но, что бы тот ни ответил, скорее всего — да. Конечно, и тут можно жить с долей комфорта. Попросите у Пьера мулатку на ночь — не откажет. И всё равно это тюрьма. Из которой не сбежать, не отведав клыков адских созданий.
— Что же делать⁈ — Бженчишчикевич охватил голову руками.
— Пока просто ждать. Власть в их руках. Когда получат всё им необходимое и сбросят российское ярмо, что-то может перемениться. Как, вы говорили, называется в том мире южная часть Североамериканского континента?
— Мексика.
— Точно. И город такой есть — Мексико. Не удивлюсь, что Монморанси объявит себя боярином всех мексиканских губерний Америки, отделившихся от России. Если такое сделают одновременно в десяти-пятнадцати местах за пределами коронных российских земель, то Государь Император ничего не сможет поделать. У него миллион с чем-то казаков, точно не знает никто, они рассеяны по всей планете, не более полка в каждом гарнизоне, подавить всеобщее выступление им не по силам. А даже если в коронных губерниях полыхнёт, подальше от Торжка, нам же лучше. Кусаю локти, что пока бесполезен для такого дела. Пьер обещал связать меня с кем-то из физических светил, но пока не сдержал слово, маюсь бездельем и жду успехов других, несогласных с гегемонией.
— Вы считаете, Джил, зреет всепланетный заговор против русских?
— Я не знаю, насколько он скоординирован. Есть ли конкретные планы и сроки. Узнал бы случайно, уверен — не прожил бы и часу. Но почва для недовольства русскими имеется повсеместно. Рано или поздно этим недовольством воспользуются. А ваши знания придадут процессу изрядный толчок.
— Как говорила моя мама, «волшебный пендель».
— Именно так, пан. Поэтому — выше голову. Час свободы Польши и Шотландии приближается, — он пытался держаться бодрячком. — Пусть благодаря наркотикам и запрещённым амулетам, но политика чистой не бывает. В вашем родном мире — тоже. Главное — результат, верно? Выше голову!
Поляк, наоборот, опустил её ещё ниже.
— Матка боска! Во что я ввязался…
Глава 9
Они оплатили два купе до Питтсбурга, намереваясь ночевать втроём в одном, второе останется в распоряжении княжны. Тышкевич не без колебаний расставался с Искровым, самым доверенным из команды. Но отмести предположение, что неизвестные, заполучившие странного поляка и физика-теоретика О’Нила, захотят выйти на местных учёных, было самонадеянно. Неизвестно, что их ждёт в Питтсбурге. Возможно, та дорожка уведёт в никуда.
Львова обладала чувствительностью в тонких материях ничуть не хуже корнета. Но не была приучена действовать в паре и наводить «пушки» графа на источники вражеских плетений. Да и сама идея брать её на задание, где в княжну полетят фаерболы или даже ледяные стрелы, не вызывала ни малейшего энтузиазма, пусть барышня обладала очень крепким набором защитных амулетов. В общем, кроме как в роли связистки, она вряд ли чем-то могла быть полезна, эпизод с провоцированием питтсбургского поверенного — не в счёт. А ещё нуждалась в охране как самая настоящая VIP-персона, коей и являлась.
Поезд Искрова отходил на полчаса позже. Провожая четвёрку, садящуюся в последний вагон, корнет задержал на перроне штабс-ротмистра. Разумеется, оба были в партикулярном платье.
— На Сэвидже маячок.
— Что⁈
— Миниатюрный амулет, излучающий Энергию в крохотных количествах. Спроси у Львовой. Она, если присмотрится, тоже увидит. Как пишется в романах, вас пасут. Только не спрашивай — кто.
— Дьявольщина… И сейчас избавляться от Майкла поздно, — Тышкевич со злостью глянул на стекло вагонного окна, за которым топтался ни о чём не подозревающий и невозмутимый сыщик. — Если кто-то следит, то уже знает, что мы сели в поезд на Питтсбург.
— Поэтому не снимай. Будь начеку и жди, кого принесёт нелёгкая. Боюсь, на конечной вас ждёт тёплая встреча. Я бы вышел на одну раньше и добрался как-то иначе. Повозку нанял, что ли.
— Спасибо… Связь через стол Третьего Отделения в Святоангельске. Они могут вызвать Львову. Удачи, корнет!
— Надеюсь, она не отвернётся от меня, как в день, когда я прибил Маккенну.
Глядя в удаляющуюся спину, штабс-ротмистр подумал, что осознание вины за невольное душегубство будет ещё долго довлеть над Прохором, мешая правильным решениям. Тут паровоз дал свисток, и офицер поспешил в вагон.
Собрались в одном купе. Львова критичнски осмотрела пиджак Сэвиджа, затем расфокусировала взгляд.
— Вы правы, ваше благородие. Сзади на левом плече.
— На левом плече — что? — вздёрнулся сыщик, неприятно удивлённый повышенным к себе вниманием.
— Амулет, сообщающий кому-то ваше местоположение, — сообщил Тышкевич. — Скорей всего, малого размера. С булавочную головку. Когда вы последний раз одевали пиджак?
— Давно… С месяц назад. В шкафу висел.
— В ваше жильё кто-либо имеет доступ?
— Никто. И признаки взлома заметил бы. Приходящая прислуга мне не по карману, мистер.
— Значит, прицепили сегодня, — кинул монах. — Коль такого размера, то и Энергии мало. Пять-десять дней посветит и сдохнет. Я разбираюсь, сам такие использовал.
— Сэвидж! Куда вы заходили до вокзала? — продолжил штабс-ротмистр.
— В кафе на углу возле дома. В Бронксе. Надо же было хотя бы глазунью съесть на дорогу и кусок мясного пирога. Сам не готовлю… Дьявол меня забери! Посетителей много… Кто угодно мог пройти у меня за спиной, толкнуть, словно случайно, и воткнуть эту булавку. Сейчас я её… Как я опростоволосился!
Он начал стаскивать пиджак.
— Анастасия, на каком расстоянии вы способны видеть эту гадость?
— В пределах вагона — не входя в транс, Виктор Сергеевич. В такой, знаете ли, полудрёме. Но надо, чтоб меня охраняли. Не все мои защиты включатся сами, коль нападут.
