Я мыла руки, приводила себя в порядок и попутно пыталась прийти в себя. Оглядев тумбы в ванной, никаких предметов женского туалета я не заметила. Со смешком подумала, что это тот самый странный случай, когда они пришлись бы кстати: смывать разводы туши водой или мылом – не тот опыт, что хочется повторить. Приведя себя в порядок и даже расчесав перепутанные завившиеся от влаги волосы, я попыталась набрать из ванной комнаты маму, но связь отказывалась ловиться. Зачем-то потрясла телефон. Нужно было рассказать ей об отце, который отказался помогать Рамилю.
К моменту моего возвращения из кухни в коридор уже полилась музыка. Что-то инструментальное, мне незнакомое.
Поль уже начал готовить: перед ним на разделочном столе лежали вымытые овощи и что-то шкварчало на сковороде. Сам он в этот момент разливал по бокалам вино. Мне захотелось себя ущипнуть, чтобы проверить, не сплю ли я.
– Возьми, – протянул Кифер мне бокал.
Я с сомнением покосилась на него, пытаясь припомнить, когда в последний раз участвовала в мероприятиях, где подавали алкоголь.
– Французской кухни без вина не бывает, – с нажимом повторил Поль.
Пришлось взять. А про себя я подумала: Кифер уехал из Франции, когда ему было лет шестнадцать, но до сих пор предпочитает французское?
Под пристальным взглядом я сделала первый небольшой глоток и благодарно кивнула. Было вкусно, хоть и не сладко. Усилием пришлось гнать мысль о том, насколько калориен алкоголь. Следовало вообще забыть об этом на время нахождения у Кифера. Вечером лучше побольше позанимаюсь.
– Мне нужно позвонить, но сигнал слабый.
– Недостаток толстых стен, – невозмутимо согласился Поль и добавил: – Лучше всего ловит у окна в спальне.
Я смутилась, должно быть, в миллионный раз и напоролась на его насмешливый взгляд. Да он же все понимал! Видел меня насквозь. Впрочем, почему нет? Сколько в его жизни было таких вот Дияр?
Я чуть было не спросила, не лучше ли выйти на балкон, но вовремя вспомнила, что на фасаде не увидела ни одного.
– Спасибо, – вздернула я подбородок и храбро спросила: – Так… куда идти?
Я могла смущаться сколько угодно, но мямлей не была. Да и почему нет? Комната как комната. Подумаешь, в ней спит Поль Кифер. Подумаешь, спит не один? Мое прекрасное, услужливое воображение тотчас подкинуло картинку сплетающихся тел. Вот засада же!
Кровать оказалась большой, застеленной серым бамбуковым пледом. Воровато оглянувшись на дверь, первое, что я сделала: провела по нему ладонью, наклонилась к подушке, вдыхая запах Поля Кифера. Точно такой, как я чувствовала во время танца с ним несколько дней назад. Только холодный. От его разгоряченного тела пахло немного иначе. Воспоминание о жаре, опалявшем мою кожу, заставило сделать нервный глоток вина, чтобы избавиться от сухости.
В остальном в спальне было очень чисто и опрятно, за исключением разбросанных книг. Названия их я, увы, прочесть не смогла: Кифер явно предпочитал наслаждаться литературой на родном языке. После этого я решила дальше не наглеть, а набрать маму.
Соединение шло долго и сложно даже у окна. Мама не спешила поднимать трубку. Я знала, что ей бывало сложно дотянуться до телефона, а потому проявляла терпение, попутно жадно оглядывая остальную часть комнаты.
Мне на удивление нравилось рассматривать вещи Поля. Как будто я получила дозволение приблизиться к святому. Но это ничего не значило! Это не свидание и даже не проявление благосклонности. Просто жест вежливости. Да, странный, но что я знаю о французском гостеприимстве? Потребовалось три звонка, чтобы мама взяла трубку. Бокал опустел наполовину – меня начали покидать остатки осторожности. Сорокакилограммовой голодной девушке, непривычной к алкоголю, и полкапли хватит, чтобы голову закружило. «Не следовало соглашаться», – подумала я, ощутив, как под ногами качнулся пол.
– Дияра, – наконец взяла мама трубку. – Извини, что я так долго. Ты обычно звонишь позже.
Она запыхалась. Явно пересаживалась в кресло.
– У меня сорвалась репетиция, поэтому сегодня так, – немножко приукрасила я, искренне радуясь, что алкоголь не завязал узлом язык. Мама бы обеспокоилась. Я старалась держать в секрете, насколько стала далека от заветов, по которым жила наша родня. Хотя чего уж там: во время спектаклей мои ноги в одних только колготках видела добрая половина Петербурга.
– Как у тебя дела?
– Я виделась с отцом. – Про Сусанну решила не упоминать. Лучше бы этой женщины не существовало, хотя бы в моем воображении! – Он отказался помочь Рамилю. И… я вроде как разорвала с ним все отношения.
– Дия, – услышала я жалобное. – Не думаю, что ты права, так однозначно выбирая сторону. Он же твой отец, и он способен тебе помочь, в отличие от меня.
– А по-моему, помогать он собирается только себе! – прорычала я, повысив голос, и опасливо глянула на дверь. Вдруг стены не такие уж и толстые? – Рамилю он тоже отец – и посмотри. «Ему нужно научиться брать на себя ответственность». С кого бы это Рамиль взял пример безответственности, скажи?
– Я поведение Ильшата не поддерживаю, – мягко сказала мама. – Но он преподал нам всем отличный урок, детка: о себе нужно заботиться тоже. Он сделал так, как считал нужным, и ему теперь хорошо.
– А всем остальным плохо? Прекрасный пример того, как легко живется людям, не имеющим совести! Вот скажи, ты бы так смогла?
– Не знаю, Дий. Никто не знает, на что он способен, пока не окажется в аналогичной ситуации.
– Поверить не могу, ты его защищаешь! Человека, которого ты любила и который бросил тебя!
– Я защищаю твоего отца. Человека, которого я любила, никогда не существовало. Но это моя оценочная ошибка. И едва ли нам стоит говорить об этом, когда ты на взводе.
– Ты права. – Я повертела в руке бокал, понимая, что, если бы не вино, едва ли отважилась бы заговорить с мамой в таком тоне и ее расстроить. Но, против всякой логики, сделала еще один глоток. – Давай я приеду и помогу уладить вопрос с Рамилем? Хотя бы поговорю с учителем… Я уверена, что мне дадут пару дней.
– Нет! Нет, Дияра. Его учителя уже не раз сомневались в том, имею ли я авторитет у собственного сына. Этот вопрос мне нужно решить самой.
– Я переведу деньги, мам, – пообещала я, не особенно представляя, где добыть такую сумму, да еще срочно.
Молчание в трубке затягивалось. Мама не любила, когда я присылала деньги и журила меня, но на этот раз ничего не сказала. Стало понятно, что без меня ей эту ситуацию никак не разрулить.
– Спасибо, – поблагодарила она тихо.
– Ладно, мама, пойду я.
Осознание, что дома – а дом мой был именно там – все плохо, буквально придавило. Я бездумно допила вино, глядя в окно, и только потом решила вернуться на кухню. Пол под ногами немного качался, а меня раздирало от противоречий: как такой плохой день может быть таким хорошим?
