матери.
Также от руки негодяев погибли командир посыльного судна «Куница» лейтенант Ефимов и командир сетевого заградителя «Зея» лейтенант граф Подгоричани-Петрович, бывший чиновник канцелярии финляндского генерал-губернатора. Здесь небезынтересно отметить следующий трагический случай. Когда графиня Подгоричани-Петрович явилась в покойницкую за своим мужем, то рядом с ним увидела труп своего первого мужа подполковника Евланова…
Те же германские наемники, встретив на льду Северной гавани старшего офицера крейсера «Диана» капитана 2-го ранга Рыбкина и штурманского офицера лейтенанта Любимова, отводимых командой на гауптвахту, решила их тут же расстрелять. Лейтенант Любимов оказался, однако, лишь тяжело раненным, и позже ему удалось спастись. Обоим офицерам команда выразила недоверие, причиной чего в отношении Б. Н. Рыбкина, ученого математика, по-видимому, являлась его родственная связь с командующим флотом адмиралом А. И. Непениным.
Когда командир 1-го батальонного Свеаборгского крепостного пехотного полка капитан Н. узнал, что командир полка и офицеры арестованы, он решил ценой каких бы то ни было жертв и усилий навести в городе порядок и освободить офицеров. В 7 часов утра капитан созвал офицеров на совещание, а около 10 часов утра двинулся с батальоном в город. К сожалению, не все офицеры у него были на должной высоте. Когда батальон начал подниматься в гору на Фабианской улице, около военного госпиталя, то старший унтер-офицер 4-й роты Г. Звонарев (старый социал-демократ) вышел из рядов и закричал: «Батальон, стой!» Командир роты на вопрос батальонного командира, кто приказал остановиться, стал защищать Звонарева и доказывать бесполезность движения. Прапорщик Мирнов оказался сам бывшим коммунистом, случайно попавшим в школу прапорщиков.
Минута была упущена, и батальон, арестовав своих офицеров, отправил их под конвоем обратно, а сам под командой Звонарева пошел в город на соединение с восставшими частями. Звонарев повел батальон по Александровской, через Сенатскую площадь, на Скатудден. Дорога шла мимо гауптвахты, а за ней находилась Морская тюрьма. Сидевшие в ней матросы стали кричать, видя проходившую воинскую часть, чтобы их освободили. Звонарев остановил батальон и вошел во двор дома (ныне это Паспортное отделение Гельсингфорской полиции). С ним вместе ворвался внутрь неизвестный матрос, и пока Звонарев рассматривал постовую ведомость и книгу об арестованных, матрос выстрелом в спину уложил караульного начальника, подпоручика по адмиралтейству Сафонова, тяжело его ранив в область печени, а когда они уходили из тюрьмы, освободив всех арестованных, кроме одного, сидевшего за убийство, то этот же самый матрос добил караульного начальника.
Придя на Скатудден, батальон был свидетелем, как толпа матросов, подбиваемая какими-то темными личностями, большинство которых было в штатском платье, требовала освобождения всех политических заключенных из морского отделения губернской тюрьмы.
Начальник тюрьмы, тяжело раненный на войне, георгиевский кавалер, прапорщик Задерако, горячо убеждал толпу разойтись, что содержащиеся у него под караулом не нижние чины, которых он давно бы сам выпустил, а германские агенты, которых, если они выпустят, то выпустят на свою же голову Слова его имели успех, и толпа начала расходиться, но в это время подошли два матроса-большевика с посыльного судна «Гриф» – баталер Крейдич и машинист Желобков, которые вновь собрали толпу, отстранили прапорщика Задерако и его караульных нижних чинов и, проникнув в тюрьму, выпустили на улицу содержавшихся в ней германских агентов, в чем им помогали неизвестные личности в штатском платье. Таким образом, около ста человек с большим трудом выловленных германских эмиссаров оказались на свободе…
На фортах крепости Свеаборг шла зверская расправа с подпрапорщиками крепостной артиллерии. Убивали не свои люди, а прибывшие туда агитаторы. Сами нижние чины предупредили на острове Рюссшэр подпрапорщика Румянцева и посоветовали ему уехать в деревню, что тот и сделал. На острове Стура Меле были захвачены подпрапорщики Федотов и Козинцев и умерщвлены, а утром офицер крепостной жандармской команды Иваненко заперт в телефонную будку, где и сожжен живым. Этой же толпой были подстрелены два десятника Строительства Свеаборгской крепости Францишек Дрозд и Станислав Марчук, умершие через несколько дней в госпитале от полученных ранений.
Офицеров на островах не позволили тронуть и защитили свои нижние чины. Какие-то темные личности весь день разыскивали начальника Альбергского участка на сухопутном фронте капитана Разумихина и командира 3-й электротехнической роты той же артиллерии капитана Сорокина. Розыски эти были так настойчивы, что оба офицера должны были выехать в Петроград. Этими же людьми был убит у себя на квартире 1-й Свеаборгской крепости электротехнической роты поручик П.
Около часа дня весь двор морских казарм на Скатуддене, где помещались Свеаборгская флотская рота, служба связи Северного района Балтийского моря и другие учреждения флота, оказался переполненным густой толпой матросов, солдат и рабочих. Были среди них и германские наемники, которые отлично понимали, что если они до приезда депутатов не успеют расправиться с адмиралом Непениным, то после это сделать уже будет трудно. Толпа окружила «Кречет» и потребовала, чтобы адмирал тоже шел на площадь для встречи депутатов. Отлично зная, что в толпе есть германские эмиссары, которые хотят разгромить штаб командующего флотом, и опасаясь гибели ценных и важных документов, вице-адмирал Непенин заявил, что пойдет на станцию, и приказал подать себе автомобиль, который, однако, не мог шофер подать к самой стенке из-за массы народа, а остановился у ворот казарм. Выкурив папиросу (адмирал курил необычайно толстые папиросы), он спокойно сошел на берег в сопровождении нескольких человек матросов из команды «Кречета» и своего флаг-офицера лейтенанта Тирбаха. Все без исключения знали, что с минуты на минуту нужно ждать расправы. Толпа, возглавляемая германскими наемниками, молча следовала за командующим флотом, быстро шедшим к воротам, заложив левую руку в карман пальто. За воротами порта адмирал на секунду приостановился. Шофер подавал машину. Адмирал Непенин уже протянул руку к дверце, но тут грянуло четыре выстрела сразу из ружей в спину, и, убитый наповал он грузно осел на снег.
Флаг-офицер и чины команды с «Кречета» были искусно оттеснены от адмирала в момент убийства. Так погиб один из выдающихся русских людей, один из больших патриотов, которому дорога была Россия и ее величие, сумевший в короткое время подтянуть флот и поставить его работу на должную высоту Заменить его было трудно, по крайней мере, в то время не было ни одного адмирала в Балтийском флоте, который подходил бы для этого…
Немцы торжествовали, было сделано чисто. К чести русского матроса следует отнести, что никто из них не пожелал запачкать свои руки в крови адмирала.
Весть о смерти А. И. Непенина с быстротой молнии облетела Гельсингфорс. Матросы шныряли по железнодорожной площади и передавали: «В час сорок минут убит Непенин! Непенин убит в час сорок минут!»
