— Эй, ты идешь?
Поскольку я не двигалась с места снова подошел, взял за руку и потянул за собой.
Милка вроде говорила у него нет машины. Или это была Алёна. И куда он меня тащит?
Мы остановились около огромного байка. Байк выглядел слегка потрепанным, будто ему не первый год, но чистым. Точно, он же упоминал что-то про байк.
Третьяков подошел к багажнику, отстегнул шлем, а второй протянул мне. Машинально взяла шлем в руки. Потом перекинул ногу через сиденье и уселся на байк.
— Садись, так и быть подброшу, если скажешь адрес.
Идея не пришлась мне по душе, но выхода не было.
Я вздохнула, взяла шлем и полезла на мотоцикл. Вот где я порадовалась, что надела джинсы, а не платье.
Тут я сообразила, что меня ждет — сидеть придется очень близко к нему, можно сказать вплотную.
— Что ты там застыла? Двигайся ближе, если не хочешь свалиться, или боишься?
— Вот еще, чего мне бояться? — пробормотала я и придвинулась ближе, а потом плюнула на все, обвила за талию так крепко, как только могла и прислонилась щекой к спине.
Когда выезжали со стоянки, Макс уже принял сидячее положение и мотал головой. Пусть Вовка сам разбирается со своим другом.
Третьяков включил дальний свет, и мы понеслись в темноту.
Ездила на байках не раз, но никогда поездка не вызывала у меня столь яркой гаммы чувств. Темнота, ветер, свобода, к этим чувствам примешивалось что-то странное, то, чего никогда раньше я не ощущала. Дрожь во всем теле, волнение, эйфория. Не стоило мне ехать на эту вечеринку. Не стоило пить коктейли. Не стоило дразнить Третьякова и говорить про него гадости.
Я не следила за дорогой, за временем, а потому, когда мы остановились, с удивлением поняла, что нахожусь у забора собственного дома. Расцепила руки и слезла. Передала шлем, и Третьяков закрепил его на багажнике.
Ноги отказывались держать, и меня слегка повело в сторону.
— Осторожно, Антонова, не свались.
Всего лишь слегка коснулся рукой плеча, а меня уже бросает в жар. Господи, что происходит? И почему мне так не хочется, чтобы он уезжал? Пусть завтра мы снова станем врагами, но сегодня….сегодня я хочу, чтобы он был рядом. Ну, давай, не стой столбом, пока он не уехал, поблагодари за спасение, пригласи что ли на чашку чая.
— Спасибо, что подвез, — только и смогла выдавить я, — ну и вообще.
Не хотелось благодарить вот так, впопыхах, и я решилась.
— Слушай, ты не хочешь зайти ко мне и выпить чая? Или кофе?
— Ты приглашаешь меня в гости, Антонова? Я не ослышался?
— Ну, да.
— Боюсь для чая сейчас слишком поздно.
— Родителей и брата нет дома, так что мы никого не разбудим, — сказала быстро.
Но тут же сообразила, что он может не так понять.
— То есть, я не приглашаю тебя с какой-то целью, ничего такого, только чай и все. Ну, я хочу тебя поблагодарить за то, что ты мне… помог.
Поздравляю, Ольга, первое место в номинации худший оратор года тебе обеспечено. Но не могла я, не могла говорить спокойно в своей обычной манере, когда он так внимательно и изучающе смотрит. Без единой эмоции на лице, так что фиг знает, что он думает обо мне, моем предложении и ситуации в целом.
— Да я понял, не парься, — вдруг сказал он, — давай свой чай.
— Отлично. Байк можешь загнать на участок.
— Окей.
Я открыла ворота, и пошла вперед. Сергей заехал во двор, поставил байк около гаража и шагнул ко мне.
— Доведу тебя до кухни, прослежу, чтобы не напал очередной поклонник, который завелся от твоих танцев.
Слова благодарности за спасение, которые я готовила с того момента, как мы приехали, улетучились как ни бывало.
— Я никого не заводила!
— А что ты делала, когда прижималась к нему весь вечер?
— Мы танцевали. Просто танцевали, ничего больше.
— Понятно.
Что тебе понятно, интересно знать? Макс то может и завелся, а вот ты, Третьяков, словно из железа сделан.
Мы подошли к дому, я отперла дверь и включила свет в холле.
— Проходи, куртку можно повесить вот сюда, — я указала на бесформенную на мой вкус вешалку в виде оленьих рогов, папина идея. — И… пойдем в кухню. Что будешь пить: чай, кофе?
— Давай кофе, все равно спать еще не скоро.
Он прошел в кухню и уселся за стол.
Я отвернулась к кофемашине и занялась приготовлением напитка, периодически бросая взгляды на парня.
Не могу поверить, что он сидит на моей кухне. Такого просто быть не может, но это так.
— Как ты смог уложить Макса с одного удара? — задала я вопрос, который давно вертелся на языке, — тем более, что он боксер?
— В соответствии с первым правилом любой драки, — пожал он плечами.
— И что это за правило?
— Бей первым как можно быстрее и как можно сильнее. Второго раза может не представиться.
— Только и всего? Вот в чем секрет.
— Ага.
— И откуда ты узнал это правило?
— У меня был хороший учитель.
— Расскажи.
Я подошла к столу и поставила перед ним чашку с кофе. Сама расположилась напротив.
— Мне правда интересно, — добавила быстро, памятуя о диалоге в машине.
Третьяков слегка поморщился, и я поняла, что он не горит желанием рассказывать о себе.
— Ну, хотя бы скажи, где ты жил раньше?
— Не в этом городе — только и сказал он.
— Ясно. Ну а я всю жизнь прожила здесь. В смысле, в этом городе, раньше в другом районе, потом папа купил этот дом. Сейчас родители и младший брат отдыхают в Испании.
— Почему не полетела с ними?
— Ну, у нас же мюзикл.
И ты здесь. Как я могла уехать? В смысле, мне же нужно выиграть пари. Вот это лучше, Ольга, думай о пари, а не о том, о чем думать не стоит.
— Кстати, что с рукой? — кивнула я на забинтованную руку.
— Порезался.
— И как это произошло?
— Я, пожалуй, пойду, — он встал, — спасибо за кофе, Антонова.
— Меня зовут Оля. — Я тоже встала.
— Проводишь до выхода?
— Да, конечно.
Мы вышли в холл, и Третьяков потянулся к куртке.
— Подожди, — я остановила его руку, — мне нужно сказать.
— Слушаю тебя внимательно, Оля.
— В общем, — слова давались с трудом, и хотелось отвернуться, но я заставила себя смотреть ему прямо в глаза, — в общем, я хочу сказать большое спасибо тебе за то, что помог. Не знаю, что бы я без тебя делала.
