сама не хочу спрашивать.
Скрипит дверь, и мы ждём Птичника с проверкой, но – блестят стёкла очков в старомодной черепашьей оправе.
– Не останавливайтесь, я просто посмотрю. Делайте вид, что меня тут нет, – щебечет Марго.
Она забирается в кресло, держит в руках сразу два блокнота, ручки торчат из кармана. Что у неё там, описание поведения сумасшедших в естественных условиях?
Эда фыркает, съедая мою дамку. У неё на запястье новая нашлёпка пластыря. Сестра появляется из ниоткуда, склоняется над плечом Марго.
– Не нравится она мне.
Хоть в чём-то мы согласны.
Я чувствую, как она смотрит. Похоже на Ольгу, но всё же совсем не так. Взгляд Марго не даёт расслабиться. Я ёрзаю на подушках, отворачиваюсь, а она смотрит. И ручка движется по бумаге, шуршат страницы.
Кажется, я попала в зоопарк. Сижу за решёткой, вроде той, которая на улице, а снаружи стоят люди в белых халатах и очках. Стоят и смотрят на меня, смотрят не отрываясь, постоянно.
Я больше так не могу.
– Эва, подожди! – Марго вскакивает с кресла. Я ожидаю, что она уронит блокноты или споткнётся, но они с Хризой не настолько похожи. А я уже у своей палаты, хлопаю дверью и забираюсь на кровать. Марго не отстаёт, она распахивает створку и останавливается на пороге.
Почему у нас нет нормальных замков?
– Что с тобой… – не даю ей договорить, не хочу это слушать.
– Отвали от меня! – кричу, зажимая уши подушкой.
Она блестит стёклами, приоткрыв рот. Я хочу кричать снова, я готова кричать снова, но дверь открывается шире, и на меня смотрит Ян. «Что происходит?» читаю я в его взгляде. Не хочу, не буду ничего объяснять. Пусть сам разбирается! А я отвернусь к стене, будто их здесь нет.
– Не надо давить, – слышу я Птичника. Марго перебивает:
– Я пытаюсь помочь! Сколько уже вы их тут держите, несколько месяцев? Год? Это не жизнь, им нужно лечиться.
– Хриза знает, что делает.
Это, кажется, надолго. Я не хочу их слушать и единственный выход – уйти в себя, попытавшись уснуть.
Могли бы и понять, что невежливо спорить на пороге чьей-то палаты.
После ужина Марго снова приходит в общую, и всё повторяется. Я прячусь в палате и слушаю, как хлопают двери и кто-то быстро ходит по коридору. Сестра выглядывает в замочную скважину.
Пусть и не надеется, что я спрошу у неё, что там происходит.
Этим вечером засыпать мне приходится под шум очередного спора Марго и Птичника.
Утром перед завтраком я подхожу к Насесту. Птичник снова оставил там несколько кружек с недопитым чаем, может, найдётся и сахар. Или что-нибудь полезное?
Я пытаюсь открыть ящики стола, когда щёлкает замок последней, девятой палаты.
Это странно, думаю я. В ней никогда никто не жил, в двух соседних тоже. Кому нужно запираться в пустой палате?
Я угадываю ответ прежде, чем мы оказываемся лицом к лицу.
– Она что, пожить тут решила? – спрашивает сестра, усаживаясь на стол Яна.
А Марго улыбается.
– Доброе утро, Эва. Я, знаешь, попросила дать мне ключи от пустой палаты, чтобы не ездить постоянно домой.
Да мне плевать.
– Мне показалось, что так я смогу лучше изучить вас, – продолжает она. Надоело. Пусть рассказывает это пустоте.
Забрав одну из кружек Птичника, я демонстративно отворачиваюсь и ухожу. Нужно найти кого-то и разделить с ним чаепитие.
Эды нет в палате. Нет её и в общей, и в столовой. Отделение вообще кажется опустевшим, и только заглянув в душевую, я нахожу Ника.
Он стоит перед зеркалом и смотрит на себя исподлобья. Ладони сжимают края раковины, мышцы напряжены. Он слышит мои шаги, поднимает глаза, и на миг мне кажется, что он меня не узнал.
Но только на миг.
– Утро, – устало выдыхает Ник.
– И тебе.
Я осматриваю душевую с порога. Не хочу заходить внутрь. Ник, я вижу по его лицу, слегка не в себе.
– Не видел Эду? – спрашиваю я.
Он дёргает плечами, не убирая рук с раковины.
– Её увели санитары. Кажется, к Хризе.
Хриза, опять. Что ей нужно?
– А с тобой всё в порядке? – мне не нравится его взгляд, не нравятся выступившие вены на лбу и руках. Я невольно гадаю, успею ли добежать до безопасного места, если что-то случится.
Но Ник только смеётся.
– Не очень. Скоро полнолуние, но Птичник уже знает, так что…
Он не успевает закончить.
Лампочка под потолком душевой со звоном лопается.
На миг всё погружается в полную темноту. В коридоре, палатах, везде, где есть окна, сейчас яркое августовское утро. Но не здесь. Я не вижу ничего, я ослепла от резкого перехода света к тьме. Сестра держит меня за плечо, её холодные пальцы помогают зацепиться за реальность, не потеряться в полной темноте.
Постепенно из мрака начинают проступать контуры предметов. Но перед этим, я слышу тяжёлое, загнанное дыхание. Блеснули жёлтые глаза с вертикальными зрачками. Кажется, что когти царапают кафель, и запах, сильный запах псины.
Я делаю шаг назад, и всё проясняется.
Ник тяжело дышит около раковины. Он выглядит как обычно, я уверена. Но сестра не отпускает моего плеча и шепчет тихо, будто он может услышать:
– Ты тоже это видела, да?
После завтрака я прячусь в палате Принца. Прикрываю дверь, забираюсь на стул у кровати. Он мирно спит, и я глажу его отросшие волосы, стараясь не думать о Ките, Эде, о всех.
Дверь в палату приоткрывается, но нет, это не Эда, как я могла бы надеяться. И даже не Птичник пришёл с проверкой.
– Эва, я с тобой ещё не говорила, – Марго противно улыбается. – Я провожу беседы с пациентами и собираю информацию.
Я отворачиваюсь. Принц, кажется, сочувственно улыбается во сне.
– Ты должна меня слушаться, – ага, жди. – Я тут работаю.
Всё ещё не смотрю на неё.
– Я позову санитаров!
Пусть попробует.
Санитары притаскивают меня в Клетку и усаживают на стул. Марго садится рядом, открывает блокнот, торжествующе сверкая очками.
Это ничего не значит. И ещё, я ничего ей не скажу.
Сестра устраивается на своём любимом месте – в углу.
– Надеюсь, она будет тебя пытать, – шепчет она.
Марго с умным видом взмахивает ручкой.
– Итак, Эва. Расскажи мне о своих галлюцинациях.
Не дождётся!
Следующие несколько минут проходят однообразно. Марго задаёт вопросы, закатывает глаза, кричит и увещевает. Я успеваю услышать, что на занятиях её всегда слушались пациенты, что я порчу её диплом, что она могла бы помочь мне, и всё это громко и по несколько
