— Доверься мне, я сделаю все как надо. — Налдо гордо вскинул голову. — Я повторял себе снова и снова: для семьи лучше, если ты уедешь. Будучи наследником поместья, мне следовало бы подыскать себе «подходящую» жену. Но я не хочу подходящую, я хочу тебя.
Страсть, прозвучавшая в его голосе, затронула что-то глубоко внутри нее. Но сами слова ранили как острое лезвие бритвы.
Я была права. Он никогда на мне не женится.
Налдо даже в голову не приходило, что его слова могут хоть чем-то обидеть Анну.
Она выскользнула из объятий Налдо. Здравый смысл велел ей согласиться на его предложение. Четыре миллиона долларов. Как сказала Изабелла, он может и передумать.
Налдо пристально смотрел на Анну.
— Если хочешь, то можешь по-прежнему жить в коттедже. Я знаю, он много для тебя значит.
Его слова заставили ее закусить губу. Несомненно, делая ей такое предложение, он шел на огромные уступки. Слухи разлетятся по всему городу в мгновение ока. Босс наведывается в коттедж прислуги, следуя многолетней семейной традиции. Но перспектива жить в «Парадизе» заставила ее кровь быстрее бежать по венам.
Если Налдо смог сделать столь решительный шаг и поддаться своему желанию, возможно, однажды он сделает еще более смелый шаг…
А что, если нет?
Что, если он просто воспользуется мной, как когда-то его отец воспользовался моей матерью?
Это разобьет мне сердце.
— Я думаю, сейчас тебе лучше уйти, — мягко попросила Анна.
Ей совсем не хотелось этого, напротив, она желала, чтобы он остался, навсегда. Взял ее руки в свои и пообещал ей все те вещи, которые никогда раньше не приходили ему в голову.
Налдо ушел, оставляя ее трепетать от желания.
Я могу получить все это. Много денег, Налдо, и солнечные дни в самом прекрасном месте на земле.
Но надолго ли?
Коттедж в «Парадизе» был тем местом, которое Анна могла назвать домом. Следует ли ей брать какие-то бумажки за такой замечательный дар? К тому же ее мама хотела, чтобы она хранила его всю жизнь.
А что там насчет рецептов? Возможно, мне следовало выяснить, какие законные права моей матери я могла бы защитить?
Нет. Моя мама создала эти рецепты, работая в поместье, которое она любила, и для людей, которых любила.
Анна взяла книгу и стала перелистывать страницы. Аккуратные рисунки открывали совершенно иную сторону характера владельца поместья, мужчины, — который сделал ее мать счастливой.
Девушка застонала. Ей в голову пришла неожиданная мысль. Возможно, ее мама предпочла сохранить в секрете любовь всей своей жизни потому, что не хотела, чтобы та бросала тень на успешную жизнь ее дочери.
Анна до боли прикусила костяшку пальца. Она едва сдерживала слезы.
Все или ничего — в этом вся ты, Анна. Ты должна получить все, или тебе вообще ничего не нужно.
В этом они с Налдо очень похожи. Считают, что жизнь состоит из черно-белых полос, без серых вкраплений.
Она всегда хотела выйти замуж, встретить любовь всей своей жизни, иметь полноценную семью, в которой у детей будут и мама и папа.
Анна закрыла книгу.
Научится ли она принимать жизнь такой, какая она есть? Любить этого гордого и требовательного мужчину, несмотря на то что, скорей всего, он никогда не предложит ей руку и сердце?
Анна тяжело вздохнула.
Скорей всего, нет.
Анна возилась на кухне, готовя ужин. Вдруг за окном раздался звук подъезжающей машины. Стоило ей выглянуть на улицу, как аппетит словно ветром сдуло.
Изабелла.
Она распахнула дверь до того, как та успела постучать.
— Что случилось?
Изабелла даже не сняла солнцезащитные очки, хотя солнце уже садилось.
— Налдо сказал, ты до сих пор не приняла его предложение. Что ты пытаешься доказать и кому? Разве ты не знаешь, что каждый день твоего пребывания здесь провоцирует еще больший скандал?
— А разве ты сама не хотела, чтобы этот скандал набрал обороты. Разве не ты предоставила журналистам всю информацию? — Анна выступила на порог, намеренно не давая Изабелле войти.
— Я думала, что тем самым смогу убедить Налдо продать поместье, что сплетни и слухи заставят его уехать. У меня и в мыслях не было поведать всему миру о позоре моего брата, который спутался с дочерью поварихи. Очевидно, ни у тебя, ни у него нет ни капли стыда. А что, если об этом пронюхают европейские папарацци? — Ее голос дрожал. Большие черные очки скрывали ее глаза, и Анна могла лишь догадываться о нестерпимом гневе, который в них пылал.
Она не могла сдержать улыбки.
— Ну, брось! Какое дело европейским папарацци до того, что происходит в маленьком городке во Флориде?
— Такой человек, как ты, не может это понять! — Губы Изабеллы искривились в презрительной усмешке. — Де Леон — одно из древнейших семейств в Европе, и все, что мы делаем, вызывает жуткий интерес у публики.
В твоих мечтах.
Анна скрестила руки на груди и мысленно послала Изабеллу де Леон ко всем чертям.
— В творческих кругах я хорошо известна, — прошипела Изабелла. — И мне бы не хотелось, чтобы благодаря тебе из меня сделали посмешище.
Анна с трудом подавила рвущийся из нее смех. Нет смысла унижать сестру Налдо.
— Тогда, возможно, тебе лучше немедленно вернуться в Париж и попытаться спасти свою репутацию. А сейчас, если ты не возражаешь, я пойду ужинать.
— Послушай меня. — Наконец-то Изабелла сняла очки. Злые черные глаза уставились на Анну. — Если ты не уедешь немедленно, ты разрушишь жизнь Налдо точно также, как твоя мать разрушила жизнь всех членов нашей семьи. Ты заманила его в свои сети точно так же, как твоя мать поступила с нашим отцом. С тех пор как ты приехала, ты не принесла нашей семье ничего, кроме горя и бесчестья. Забирай деньги — или не бери их, если ты слишком гордая и упрямая, чтобы признаться в том, что они тебе нужны, — и уезжай, прежде чем принесешь еще больший вред. — Она резко повернулась и поспешила к своему автомобилю.
Анна прислонилась к двери. Сердце выпрыгивало у нее из груди. Несколько секунд слова Изабеллы эхом звучали у нее в ушах. Интуитивно она понимала: сестра Налдо права.
Анна подумала о Налдо. Должно быть, он отстаивал ее права перед сестрой. Объяснял Изабелле, что будет совсем неплохо, если Анна останется в поместье.
Гордость за Налдо согревала душу Анны. Может быть, все само собой встанет на свои места?
Разумеется, она не могла предсказать будущее, но, так или иначе, сейчас она была дома. С этой успокоительной мыслью она доела ужин и отправилась спать.
