всё будет правильно?
— Ну… — он не нашёлся, что ей возразить, а объяснять было очень долго и, наверное, бессмысленно. — Обычай для того и нужен, чтобы его соблюдать.
— Не всегда. Но давай я тебе всё-таки отвечу. Или тебе интереснее говорить про обычаи? — Аурика лукаво заглянула собеседнику в лицо.
— Нет, я бы хотел услышать ответ.
— Ладно. Ты — очень красивый, — простодушно сказала она. — У нас будут красивые дети. А ещё ты очень грустный.
— Грустный? — Стигу казалось, у него даже голова начала болеть от этой пустой болтовни.
— Да. Но это не важно. Ты на самом деле весёлый, но грустный всегда. Я подарю тебе дочь, и всё пройдёт. Если захочешь, я назову её Ири.
Собеседник остановился, словно споткнулся.
— Ты… — у него замерло в груди. — Ты это видела? Что у нас будет дочь?
— Да, — с прежней беспечностью ответила девочка. — И ты останешься со мной.
— В благодарность? — уточнил Стиг.
— Нет, — искренне удивилась она. — Ты будешь меня любить. Когда люди вместе, они любят друг друга.
— Не всегда, — он снова пошёл вперёд. — Люди должны нравиться друг другу.
Он мог бы ещё добавить, что людям должно быть друг с другом интересно или хотя бы не скучно, но, разумеется, не стал.
— Ну да, ты мне нравишься, — успокоила его Аурика. Она не допускала, что он может ничего к ней не испытывать.
— Прекраснейшая, — остановился Стиг. — Это не совсем так работает.
— Я тебе не нравлюсь? — тут же уточнила она.
— Нравишься. Ты очень красивая, — искренне признал собеседник.
— Тогда что ещё нужно? — многоликая снова неспешно направилась вперёд.
— Вряд ли на такой вопрос есть точный ответ, — сказал Стиг.
— Тем более, — Аурика пожала плечами. — Разберёмся с этим позже. Сначала нужно дождаться, чтобы луна убыла на треть. Ты полюбишь меня. Все будет хорошо, не бойся.
— Я не боюсь.
— Стиг, — неожиданно жёстко сказала девочка, и лицо её изменилось — стало старше. — Ири пропала пять лет назад. Она не вернётся. Теперь у тебя есть я. И не смей ходить со скучающим видом и смотреть на меня как на ребёнка. Я. Твоя. Госпожа. Понял?
Он опешил. Даже не сразу смог ответить. Стоял и смотрел на неё, пытаясь определить, что перед ним за создание.
— Ты меня понял? — с нажимом уточнила девочка.
Ему пришлось, внутренне скрипнув зубами, ответить:
— Да, госпожа.
А ещё Стиг отметил про себя, что Аурика, видимо, нарочно подвела его к лестнице на верхнюю террасу сада и теперь встала на три ступеньки выше, как тогда в ротонде. Из-за этого он был вынужден смотреть на неё снизу вверх.
— Склонись и поблагодари, — с металлическими нотками в голосе сказала многоликая.
И мечнику не осталось ничего иного, как преклонить колено и ответить, согласно заведённому обычаю:
— Спасибо, что выбрали меня, госпожа.
А после коснуться поцелуем краешка её шёлкового платья.
— То-то же, — она опять стала беспечным ребёнком. — Я хочу, чтобы ты проводил меня в город после полудня.
— Хорошо, госпожа.
— Аурика.
— Хорошо, Аурика.
— Стиг, — она снова прямо и пристально посмотрела ему в глаза. — Я понимаю твоё желание после нашей встречи пойти к сестре, рассказать ей о случившемся и попросить совета. Но на твоем месте я бы не стала этого делать, — она взяла собеседника за затылок, притянула к себе и прошептала ему на ухо: — Эная слишком сильно любит себя, чтобы тревожиться за тебя.
Он молчал и смотрел на неё, не зная, что ответить. И лишь через пару мгновений произнёс:
— Я понял, прекраснейшая.
— Хорошо, тогда можешь поцеловать не подол платья, а меня, — приказала она.
Стиг все ещё потрясённо смотрел в тёмные, как омуты, глаза. Тогда их обладательница вздохнула, снова взяла его за затылок, притянула к себе и впилась в губы так, что он уже через секунду понял, как сильно ошибся в самом начале, приняв её за ребенка.
* * *
Жители Миль-Канаса знали, что самые лучшие бани столицы находятся в квартале пурпурных лестниц. Ох, как тут было хорошо! Огромные купели, горячие каменные лавки, фонтаны с прохладной водой, теплый обволакивающий пар и пышная легкая пена… А среди всех бань квартала лучшей считалась баня при доме удовольствий «Четыре луны». Именно мастерство местных банщиков и банщиц заставляло посетителей возвращаться сюда вновь и вновь. И девушки, разумеется. Самые разные, но неизменно красивые, страстные и неутомимые. Других тут не держали. Многие, ой многие, зайдя на пару часов, пропадали тут на несколько дней к радости хозяина дома удовольствий.
Да, тут было хорошо. Но дорого. Не каждый мог себе позволить. А вот Ург Хавси, прозванный Вепрем, захаживал в здешние сизые от пара чертоги довольно часто. Ему тут нравилось всё. И неутомимые девки, и то, как его — простолюдина и бойца с круга — подобострастно величали господином, и сладкие вина, и терпкие заморские чаи. Да, тут Ург Хавси по прозвищу Вепрь чувствовал себя хозяином жизни и богачом.
Но не в этот раз. Не в этот раз… И хотя за прошедшую ночь он трижды сменил девку, пил вино, ел сласти и сыры, чувствовал себя Вепрь не так, как обычно.
Что и говорить, случалось ему быть битым. Не раз. Но прежде он всё же знал своё место — второй боец города, лишь чуть-чуть уступающий лучшему из лучших. А кто он теперь? После того, как его в два счета уложил мордой в мостовую незнакомый сухой парень с равнодушным взглядом и застывшим лицом.
Особо же досаждала Вепрю мысль, что его покровитель Лароб уже сходил на встречу с чужаком и предложил тому немалый куш. Столько, сколько никогда не предлагал Вепрю. Столько, сколько Вепрь от него не видел за все полтора года побед. Конечно, всего этого проигравшему бойцу знать не следовало, но — спасибо добрым друзьям из приближенных к Ларобу — рассказали, предостерегли. Не безвозмездно, конечно, однако передали то, что узнали.
Тогда-то Ург Хавси, простолюдин по прозвищу Вепрь, и затосковал. Ну как переброжему страннику понравится выступать на кругах? Ну как он и вправду уложит Сальхиного быка, сделает то, что у Вепря столько лет не получалось? Всё это отодвигало Урга ниже и ниже в строгой иерархии бойцов. А значит, заработок его станет меньше, и позволить себе вот такие места, как купальни при доме удовольствий «Четыре луны», он больше не сможет.
Вот и сидел Вепрь, изрядно озадаченный, на мягком диване в атриуме купальни, пил зеленый чай, не чувствуя вкуса, и размышлял о том, как быть.
Его тоскливые думы прервало появление нового посетителя: невысокий жилистый
