Она стала мечтать о том, чтобы уехать куда-нибудь, где она перестала бы быть незаконнорожденной дочерью белого и официантки-мексиканки. Она говорила Розе, что не хочет больше смотреть через грязные окна на то, как живут другие люди.
Они с Микаэлой вместе работали в столовой, жаркий день подходил к концу, солнце палило немилосердно…
– Микаэла, если ты еще раз протрешь этот стол, в нем появится дырка.
Микаэла бросила мокрую тряпку в тазик. Далеко вокруг разлетелись брызги.
– Ты же знаешь, мама, как мистер Грубер любит чистые столы, а он будет здесь с минуты на минуту. Пойду скажу Джо, чтобы он приготовил свои фирменные сандвичи с мясом… – Слова Микаэлы потонули в оглушительном рокоте, похожем на приближающееся землетрясение.
Из-за стойки выглянул Джо, который возился с грилем.
– Что там такое, черт побери? – удивился он.
Микаэла поспешила к стеклянной витрине, выходящей на Браунлоу-стрит. В этот знойный полдень первой недели июля витрины всех магазинов словно окутала дремота. На улице было слишком жарко, чтобы кому-то захотелось пойти за покупками.
Звук приближался, с каждой секундой становясь громче. Снаружи пронесся раскаленный смерч, поднимая с земли облака пыли и груды почерневшей, ссохшейся листвы.
Над крышами зависли три сверкающих на солнце серебристых вертолета, продержались так с минуту, а затем скрылись за крышей склада Беннета. Сразу наступила тишина, которая в первый миг показалась неестественной. Стекла перестали дрожать, и казалось, в природе все замерло.
Когда пыль осела, посреди улицы стоял черный лимузин, глянцевый и блестящий, что было совершенно невероятно: как ему удалось добраться сюда по шоссе и при этом выглядеть так, словно он только что побывал на мойке? Может быть, он пробирался окольными путями? Затемненные стекла отражали унылый пейзаж погрузившегося в спячку городка.
Роза приникла к стеклу, чтобы лучше видеть. Оранжевый синтетический материал ее униформы промок насквозь и прилипал к телу. Над головой медленно вращался вентилятор, который не только не спасал от духоты, но даже не разгонял запах жаркого.
Три лимузина припарковались возле мэрии. Никто не вышел, и моторы продолжали работать. Из выхлопных труб выбивался сизый дым.
Постепенно из дверей магазинов начали выходить люди, они толпились на тротуарах и шепотом переговаривались. Такое явление в городке было сродни приземлению марсианского космического корабля.
Роза и Микаэла тоже подошли к дверям кафе.
Вдруг раздался громкий щелчок – это одновременно открылись сразу все двери лимузина. Толпа замерла. Сверкающий жук, казалось, расправил свои крылья и выпустил из чрева незнакомцев в черных костюмах и солнцезащитных очках. Среди них оказался он.
Ропот пронесся по толпе.
– Господи, да это же Джулиан Троу! – прошептал кто-то.
Он неподвижно стоял возле дверцы, как человек, который привык ловить на себе восхищенные взгляды публики. Высокий и стройный, с выгоревшими на солнце волосами, он выглядел как взбунтовавшийся ангел, изгнанный из рая. На нем была черная рубашка с короткими рукавами и простые джинсы, продранные в нескольких местах. Некогда яркая голубая краска сошла с джинсов в результате частой стирки, и теперь они стали почти белыми.
Толпа бросилась к нему в едином порыве. Его имя не сходило с уст. Джулиан Троу… Он в Санвиле… Господи, это он!
Затем посыпались просьбы: «Распишитесь на моей рубашке… в блокноте… на носовом платке…»
Роза повернулась, чтобы сказать что-то Микаэле, но слова замерли у нее на устах. Ее дочь была… загипнотизирована. Микаэла отступила назад и огляделась. Роза понимала, что девочка только сейчас заметила потрескавшийся пол, разбитые светильники, отвратительный вездесущий слой жирной копоти, с которым невозможно было бороться. Она вдруг увидела кафе без прикрас и устыдилась его.
Роза вернулась в кафе. Ее дочь наполняла сахарницы, чтобы чем-то себя занять.
Вдруг звякнул колокольчик над входной дверью, и он оказался внутри, под медленно крутящимися лопастями вентилятора. Микаэла выронила сахарницу из рук и покраснела от смущения.
Он улыбнулся. Роза никогда не видела, чтобы мужчина так улыбался женщине. Его улыбка напоминала вспышку молнии, пронзающую черное небо. Глаза цвета приглушенной бирюзы смотрели на ее дочь, словно та была единственной женщиной на свете.
– Что вам угодно?
– Ну, дорогуша… – с усталой улыбкой начал он, растягивая слова в той всемирно известной техасской манере, которая делает речь похожей на сладкую патоку, растекающуюся по раскаленному противню. – Мы много часов провели в дороге. Нас трясло на ухабах, и каждую минуту в Дверь машины норовили просочиться тринадцатилетние девочки. И все это время я надеялся встретить красотку, которая даст мне глоток пива и сандвич, а также укажет место, где я спокойно смогу съесть его.
Так все началось.
Роза открыла глаза. Она чувствовала присутствие Лайема у себя за спиной и понимала, что молчит слишком долго.
– Здравствуй, Микаэла. Это я, твоя мама, – начала она и, переведя дух, продолжила: – Помнишь тот день, когда ты встретилась с Джулианом Троу, дорогая?
Микаэла прерывисто задышала, ее веки дрогнули. Роза ощутила прилив надежды, словно вдруг подуло свежим весенним ветром.
– Мы были в кафе, готовили столы к вечернему наплыву посетителей. И вдруг раздался звук, которого я никогда прежде не слышала. Вертолеты – в нашем маленьком городке! И тогда появился он. Помнишь, он смотрел на тебя так, будто ты была единственной женщиной на свете? Даже я почувствовала вожделение, исходящее от него. Он был необычайно любезен. Ты считала тогда, что я слишком стара, чтобы понимать такие вещи. Но я – твоя мать, и я видела, что отражается в твоих глазах. Ты считала себя грязной Золушкой, перед которой стоял сказочный принц. Помнишь, он назвал тебя маленькой прекрасной девочкой? Господи, ты улыбалась так радостно! Он с самого начала стал называть тебя Кайла. Помнишь? Я ненавидела его за то, что он придумал для тебя имя, как у гринго. Но с того момента, когда ты увидела его, тебе стало все равно, что я думаю. Когда он впервые поцеловал тебя, это было – ты сама говорила, – как будто ты спрыгнула с небоскреба. Я сказала тогда, что такое падение может уничтожить девушку. Помнишь, что ты ответила? «Это тот случай, когда стоит научиться летать».
Роза склонилась и прикоснулась к бледному лицу дочери.
– Я помню, как ты влюбилась в этого человека, похожего на ангела. Я знала, что это событие будет отмечено фейерверком. А как же иначе? Впрочем, я догадывалась, что его последствия будут преследовать тебя всю жизнь. Я сказала тогда, что он не слишком хорош для тебя, но ты только рассмеялась и попросила меня не беспокоиться. Как будто мать в состоянии не беспокоиться по такому поводу!
Ее пальцы задержались на бледной, прохладной щеке дочери.
