поразительно!
Медведь ответил ему самой громкой отрыжкой, какую Дев когда-либо слышал (и оказывался рядом с подветренной стороны). Капли слюны и кусочки ветчины забарабанили по шлему мальчика. Однако их заглушил другой, ещё более громкий звук – кошмарный грохот раскалывающейся на части земли. Под ногами Флембера пролегла трещина, и тот потерял равновесие. Он врезался в угол антикварного магазина Зеригольда и отлетел через улицу, как пинбольный мячик.
ШМАК! КРАК! БАМ-БАБАХ!
Медведь, словно кошмарный бильярдный шар, катался по площади, разрушая один магазин за другим. Стоило ему наконец остановиться и попытаться встать на ноги, как в морду медведя прилетел огромный кусок остывшей овсянки, залепив глаза. Под ноги ему бросился выводок перепуганных кур, Флембер споткнулся и покатился вниз по дороге, сжимая Дева в лапах.
ТРАХ! БАМЦ! ШУХ!
– У-У-Я-А-А-А-ХР-Р-Р-Р-Р! – завопил робот и ещё крепче сжал своего создателя.
– ХМ-М-МПФ-Ф! – согласился Дев, еле дыша через красный мех, забившийся ему в рот.
Наконец раздался последний оглушительный хруст, после которого они остановились. Дев высунул голову из объятий медведя, чтобы понять, где они оказались. Ему в нос ударил знакомый сладкий запах.
– Вафельная Арнольда, – простонал он, пытаясь выпутаться из остатков маскировочного плаща. – Точнее то, что от неё осталось.
Флембер сел среди обломков. Медведь выглядел ошарашенным, но целым. Вдруг его нос дёрнулся, кустистые брови взлетели вверх, а вечно торчащий язык вернулся в рот.
– ВАФ-Ф-ФЛ! – довольно протянул робот, когда стены по обе стороны от него рухнули и вафли с полок посыпались прямо в его раскрытую пасть.
– Нет, нет, стой! – Дев попытался вырвать вафли из липких лап медведя. – Ты не можешь просто брать всё, что захочешь.
– Моё! – Флембер напихал в рот ещё больше вафель. – МОЁ!
– Не твоё! – строго выкрикнул Дев.
Флембер задумался на минуту, а затем протянул мальчику кусок недоеденной вафли.
– Это мне? – улыбнулся Дев. – Ну, это уже что-то. Ты хотя бы делишься!
Но когда Дев попытался взять предложенное угощение, Флембер медленно отвёл лапу, поднося её к своему рту.
– Флембер… – Дев потянулся за вафлей, опираясь на живот медведя. – Флембер, ты должен делиться.
Нижняя губа Флембера дрогнула, лоб сморщился словно от боли. Он взглянул на вафлю, на Дева, снова на вафлю, а потом всё же сунул её в рот, но прожевал с такой неохотой, будто это был комок грязи.
– Моё, – захныкал медведь.
Дев скрестил руки на груди и посмотрел на жадного робота, вскинув бровь.
– Похоже, тебе не помешает поучиться манерам, – строго фыркнул он.
Флембер в ответ только икнул.
Дев соскользнул с живота медведя, взял его за лапу и потянул на улицу. Там он постарался отряхнуть с красного меха пыль и крошки от вафель, суетясь, словно заботливый родитель.
Однако внимание Флембера было приковано к другому. Он смотрел на ярко-оранжевое солнце, висящее прямо над горизонтом. Робот не отрываясь наблюдал, как оно садится, а последние лучи с трудом пробиваются сквозь кучу густых серых облаков. Он протянул лапу, шевеля пальцами, словно мог до него дотянуться. Словно он мог сорвать солнце с неба и оставить себе.
– Моё, – повторил медведь.
Дев упёрся плечом в левую ногу Флембера и попытался втолкнуть его в ближайший переулок.
– Не твоё, – выдавил он. – Ничто из этого не твоё.
Глава 23
Веретённый лес
– Неси меня!
Дев слышал голос мэра Фршмеля, эхом отдающийся высоко в небе. Ему вторила разъярённая толпа. Дев легко мог представить, как они гурьбой спускаются с горы. Жители деревни хотели знать, что и, главное, как он сделал.
А ещё они хотели добраться до Флембера.
Поэтому Дев повёл большого красного медведя туда, где, по его мнению, они могли быть в безопасности. Мимо его дома, мимо его разрушенной мастерской, в тень Веретённого леса. Или, по крайней мере, того, что от него осталось. Деревья были голые. Землю покрывал ковёр из опавших иголок. Все до единого папоротники засохли, все цветы до последнего увяли.
Дев забрался на большой камень и уселся, скрестив ноги.
– Должно быть, я что-то упустил. – Он постарался воскресить в памяти страницы книги о флембе. – Я думал, что знал всё, что нужно. Я провёл перенос флембы, и это сработало, на самом деле сработало. – Он взглянул на ярко сияющего медведя. – Сработало даже чересчур хорошо. В тебе слишком много флембы. И теперь всё вокруг погибает.
Флембер не слушал. Он нашёл одинокую увядающую перхотку, растущую из трещины в скале. Когда он протянул к ней лапу, перхотка расцвела, её полупрозрачные лепестки развернулись, открывая идеально гладкий пузырёк с семенами внутри. Морда медведя озарилась радостью. Он потянулся носом к цветку и глубоко вдохнул его аромат. От такого мощного потока воздуха пузырёк лопнул, и громадные ноздри втянули целую горсть семян перхотки. Флембер отшатнулся, его правый глаз задёргался, на левом выступила слеза, а рот растянулся, как у горгульи.
– А-а-а… – Он поморщился. – А-а-а-а…
Дев моментально понял, что сейчас Флембер чихнёт и выдаст их местонахождение. Он бросился к медведю и запрыгал вокруг, умоляя его не шуметь. Но…
– А-а-а… пчхи.
Флембер был удивлён не меньше Дева. Вместо оглушительного раската из его рта вырвался лишь тихий пшик.
– Апчхи! – чихнул медведь снова, уже громче. – Апчхи! Апчхи! Апчхи!
С каждым чихом из его носа вылетали напитанные флембой сопли. Шлёп! Шлёп! Шлёп! На каменистую землю. Шлёп-шлёп! На шипастую кору деревьев. Апчхи! Шлёп! Апчхи! Шлёп-шлёп!
А затем…
– АПЧХИ-И-И!
Это был самый могучий чих, который когда-либо слышал остров флембы. Этот громовой рёв, сотрясший землю под ногами, отшвырнул Флембера в высохшее веретённое дерево, которое закачалось под его тяжестью, а потом повалилось на соседнее. То, в свою очередь, зацепило следующее, которое утащило с собой ещё одно.
Спустя несколько секунд вся роща вокруг них лежала переломанная в облаке пыли и щепок.
Дев уставился на Флембера, а тот посмотрел в ответ широко раскрытыми глазами. Сейчас он походил на то самое существо, одним чихом уничтожившее часть древнего леса.
– Ну, по крайней мере, ты перестал чихать, – заметил Дев. Он помахал руками, чтобы разогнать пыль, и увидел не только гору порушенных деревьев. Упавшие стволы были покрыты зелёными пятнами – это мох нарос на них там, где на кору попали капельки соплей. На земле в этих местах распустились цветы. Дев опустился
