Теперь мне стало совсем плохо.
— Представьте себе, да!
Будто мало мне было сегодня суда и разговора с родными. Директор тут же начал рассказывать о новом учителе английского, которого его настойчиво заставляют принять на работу, о сокращении часов немецкого языка… и моем увольнении.
Я, как сквозь шумовые помехи, слышала, что он говорит. Не могла понять, как такое возможно. И глазами подыскивала себе не слишком грязную лавочку, на которую упаду и расплачусь. Теперь уже точно навзрыд.
Мой самый страшный кошмар оживал наяву.
Все, чего я боялась и о чем думала последние дни, превращалось в реальность.
Неожиданно. Не вовремя.
За этими мыслями и эмоциями я даже не сразу заметила, как постепенно разговор с моего увольнения перешел на другую тему, а в речи Ильи Петровича стали проскальзывать совершенно неожиданные фразы: «Можно уладить», «Красивая, свободная женщина», «Могу поспособствовать».
На словах о «приятном времяпрепровождении» я резко и окончательно очнулась. Мозг, словно тест на трезвость, мысленно повторил это мудреное словосочетание. Но ладонь так и не успела долететь до щеки директора.
Только я сделала замах…
Только вскрикнула «Ах, вы!..»
Как совсем друга ладонь, сильная, жилистая, прижала меня к чему-то горячему и твердому. Крутанула на сто восемьдесят градусов. И прямо на глазах у побелевшего директора мужские упругие губы с утробным рыком «Попалась!» нагло накрыли мой рот.
Глава 12
Паша
Я, конечно, знал, что феи стаями не летают, и если попалась одна, то нужно хватать… но к количеству ловцов готов не был.
Особенно к одному плешивому козлу, который тянул к моей фее свои корявые грабли и нес какую-то чушь про «свободную женщину», «помощь» и «удовольствие».
От шока меня даже слегка закоротило.
Чуть в сугроб Ромео не свалил, когда услышал этот бред. Даже пальцы размял, чтобы вломить. Но стоило заметить опущенные плечи феечки… то, как нервно она мнет ремешок своей сумочки…
Вмиг словно сам под дых получил. Желание испортить фейс идиота, сменилось другим — с отягощающими обстоятельствами и надгробием в финале.
Еле сдержался, чтобы не приступить прямо сейчас к исполнению приговора. Несколько секунд стоял фонарным столбом возле кустов. Дыхалку разрабатывал.
А потом шагнул вперед, притянул феечку к своей груди. Крутанул лицом к лицу, чтобы точно видела, к кому в лапы попалась. Чтобы никаких других мужиков в мыслях не осталось! И чуть не сдох от вкуса соленых губ.
Деликатес инопланетный!
Краш-тест для моей потенции!
Мозг взорвало в клочья от того, как вкусно было и злости, что кто-то другой мог лакомиться этой соленой карамелькой.
Кулаки зудели, как от какой-то адской чесотки.
В общем, конец настал плешивому чуваку. Но, будто сразу просек, каким керосином запахло, он при моем появлении резко сник и даже пельменницу свою заварил.
Стоял, как памятник Ленину, с вытянутой рукой. Молча лупил зеньки. И не отсвечивал, пока я вылизывал мою сладкую девочку. Губы. Щеки. Снова губы. Тискал попку сквозь новое пальто. Кайфовал от всех изгибов. И заталкивал язык так далеко, как в Гамбурге так и не затолкал свой член.
Хорошо было. Словно домой вернулся! Аж от сердца отлегло.
Как смог оторваться от нежных губ, ума не приложу. Перед глазами пелена стояла. В штанах тоже… по стойке «смирно».
К счастью, у Жени хватило мозгов не артачиться. Пока мы не устроили эротическое шоу под окнами школы, я таки затянул ее в свою машину. А там, на заднем сиденье подмял свою упрямую козочку под себя и поцеловал уже нормально.
С чувством! До тонкого всхлипа. Жалобного. Грудного.
С толком! До холодных пальцев на моей шее и ногтей впивающихся в кожу.
С расстановкой! До размякшей, полностью капитулировавшей женщины. И острых сосков, которые упирались мне в ладони, будто встречающая делегация.
— Точно фея!
Чтобы хоть немного сбавить обороты, я переложил ледяную женскую руку с моего загривка на пах. В теории должно было помочь. Во всяком случае, с пакетом льда прокатывало. Но ловкие пальчики, уже наученные делать, как я люблю, мгновенно сквозь ткань сжали ствол. Заложника взяли.
— Бояринов, ты как черт из табакерки!
Женя сдула с лица прядь волос, но драться не стала. Как на призрака уставилась на меня широко раскрытыми глазами. И нервно сглотнула.
— Тебя не устраивает моя табакерка?
Наверное, нужно было сказать что-то умное. Узнать про плешивого. Спросить, почему не отвечала на звонки. Но язык не поворачивался. Взгляд оторвать от своей феечки не мог.
Вроде неделя всего прошла после возвращения в Москву. А словно другую женщину в объятиях сжимал. Тонкую совсем, с синевой под глазами. Одни губы на лице остались… да и те покраснели только после второго поцелуя.
— Я вообще-то про твое появление, — Женя заморгала, будто пыталась прогнать какое-то видение.
— Ну, извини, что не дал этому козлу залезть к тебе в трусы.
— Значит… ты все слышал?
— Я иногда, конечно, глохну. Особенно, когда ты во время оргазма кричишь на ухо. Но в обычном состоянии слух нормальный. Не жалуюсь.
— Лучше бы ты жаловался…
Щеки моей девочки залил румянец. Рябой, похожий на гроздья рябины. Совсем не такой, как в борделе или во время нашего первого раза в душевой кабинке. Болезненный какой-то.
— Мне догнать его и шею свернуть?
Я уже и не помнил, когда из-за женщины реально готов был отправить кого-то на тот свет. В молодости случалось. Но тогда я много дичи творил. Обстоятельства в те годы способствовали. Сейчас и мысли дурной не появлялось. Не цеплял никто. Пофиг было.
— Тогда я прямо сегодня останусь без работы…
Ладонь на моем члене разжалась, а зеленые глаза, не моргая, уставились в сторону.
— Это директор школы, что ли?
Я тоже посмотрел в сторону, но не тупо в обивку, а в окно. Туда, где недавно стоял чувак с козлиной бородой. Безголовый кастрат… в скором будущем.
— Паш, у тебя талант появляться не в то время, не в том месте.
Женя подо мной зашевелилась. Требовательно толкнула в грудь, словно я ей как-то мешал. Рыкнула что-то там себе под нос.
Совсем как в нашу первую и вторую встречу. Я уже и забывать их начал. Сексуальный марафон в Гамбурге здорово подрихтовал память. А тут опять незнакомка-динамщица на горизонте появилась.
— А может наоборот, вовремя?
Не хотелось выпускать ее из-под себя. Хорошо ей там было — знал, чувствовал. Но лечить женский мозг древним дедовским способом под окнами школы, наверное, все же было слишком.
— Твоя самоуверенность, смотрю, совсем не лечится.
Женя таки протиснулась в сторону. Запахнула пальто.
