– И потом, словно он недостаточно уже сделал для меня добра, он пригласил меня прийти с ним на концерт сегодня! А я просто, без задней мысли высказалась при нем в том духе, что мне хотелось бы послушать Нероли, да только не с кем пойти, а одной – неловко, и вот он самоотверженно привел меня сюда, а ведь по всему видно, что сам он не большой любитель музыки!
У Эбби имелись веские причины полагать, что такое самопожертвование мистер Каверли совершил из чисто личного интереса, однако она удержала язык за зубами. В этот момент Каверли вернулся к ним, тем самым положив конец дискуссии о чудесных свойствах его характера. Эбби приняла у него чашку чаю с улыбкой, но не удержалась от сдержанно-иронического вопроса, не потрясен ли он голосом Нероли.
– Нет, пожалуй, – отвечал он. – Голос у нее немного скатывается в вибрато, не правда ли?
– Ну, вижу, что вы знаток, – заметила Эбби, изо всех сил пряча усмешку. – Не просветите ли меня, что сие означает?
– О, мой итальянский слабоват, но, сколько я могу судить, «вибрато» означает «дрожащий», – холодно пояснил Каверли. – И поет как начинающая хористка в воскресной школе…
– Что вы! – вскинулась миссис Грейшотт. – Ведь я совсем не это имела в виду, когда заметила, что ее голосок чуточку, только чуточку вибрато! Вы же понимали, что я не хотела ее принижать…
Тут Эбби позволила себе ухмыльнуться – в чашку, незаметно… Вот откуда у Каверли понимание музыки…
Когда к Эбби подошла ее спутница, миссис Фэвершэм, оказалось, что нет нужды представлять ей мистера Каверли: с этой задачей уже успешно справилась утром в Зале Источников сама леди Виверхэм.
А мистер Фэвершэм, садясь рядом с Эбби, заметил, глядя на удаляющегося Каверли:
– На вид он настоящий великовозрастный повеса, но мне он больше по душе, чем его племянничек!
– Вам не нравится Стэси, сэр? – спросила Эбби.
– Не могу сказать, чтобы хоть что-нибудь в нем мне нравилось, – грубовато отвечал мистер Фэвершэм. – Честно говоря, я не в восторге от этих молодых щеголей, которым для полного сходства с петухом остается только закукарекать! Впрочем, женщины в нашем городе отчего-то все посходили с ума от этого субчика. А вы с ним еще не встречались?
– Нет, это удовольствие мне еще не было даровано Господом, – сухо сказала Эбби.
Господь словно услышал ее, и это сомнительное удовольствие было даровано ей на следующий же день. Мистер Стэси Каверли прибыл почтовой каретой из Лондона к себе в «Уайт-Харт», быстро переоделся в блистательный наряд лондонского денди и поспешил заявиться на Сидни-Плейс.
Там к его услугам оказались как раз дома все три грации: Эбби, которая только что вернулась из магазина на Милсом-стрит с образчиками великолепных кружев; Селина, возлежащая на софе в позе Данаи, ждущей оплодотворяющего Света Господня; и Фанни, самоотверженно сочиняющая акростих в гостиной. Фанни не подняла глаз на Миттона, объявившего о приходе мистера Каверли, и даже не глянула на дверь, когда вбежал сам Стэси, восклицая с порога:
– О, мисс Вендовер! Что я тут услышал о вас?! Миттон сказал мне, что вы потеряли аппетит, пока меня не было! Ах, я так виноват, так виноват!
Тут Фанни подскочила на стуле, как уколотая булавкой в мягкие части тела, и радостно вскричала:
– Стэси! А я думала, что это пришел ваш дядя!
Фанни протянула ему обе руки для поцелуя, что Стэси и проделал – сперва с одной ручкой, а затем с другой. Наблюдавшая за этой сценой Эбби сочла это отработанным приемчиком.
– Как, значит, ты решила, что это мой дядя? Теперь я понимаю, почему ты была расстроена! Вас посещает мой дядя… – заметил он со значением. – Но ведь я – это вовсе не то, что мой дядя, правда?!
Тут он оглянулся на Эбби и продолжил свою речь уже значительно более взвешенно, переходя на «вы» и осторожно опускаясь на колено перед софой, где сидела Фанни:
– Ах, мисс Вендовер, что же с вами все-таки произошло? По вашим глазам я вижу, что вы, вероятно, жестоко страдали!
Легкое дрожание иронии в его голосе заставляло забыть о некоторой невежливости его слов…
Эбби наконец получила возможность изучить этот экземпляр блестящего молодого человека с близкого расстояния. Она увидела, что Стэси вполне подходил Фанни внешне – приятный лицом, с хорошими манерами, с некоторой толикой легкомыслия, но не без учтивости. И лишь в неуловимых чертах его лица могла Эбби уловить хоть какое-то сходство с его дядей. Ростом он был не выше среднего, но в отличие от костлявой, мосластой фигуры Майлза он был сложен совершенно пропорционально. При взгляде на Стэси не возникало ощущения, что он боролся со своим сюртуком, прежде чем надел его, а галстук был завязан самым тщательным образом. Что касается жилета, то у молодого человека явно был недюжинный талант в области их подбора… Конечно, старомодные люди вроде мистера Фэвершэма могли считать его повесой и щеголем, но на самом деле Стэси Каверли был просто приятным, ладным молодым человеком с некоторым налетом модного шика, но вовсе не «типичным» денди… Во всяком случае, он не был увешан золотыми цепочками, как новогодняя елка – серпантином, и не нюхал поминутно табак из серебряной табакерки.
Но уже в следующий момент, когда Стэси повернул голову к Эбби в анфас, когда Фанни представила его, то он уже не показался таким милым – Эбби сама не поняла почему…
Будучи представленной Эбби, Стэси вскочил и выпалил довольно по-мальчишески и слегка фальшиво:
– О, этого момента я ждал давно – с упоением и некоторой боязнью, поверьте… Ваш покорный слуга, мэм!
– С боязнью? – переспросила Эбби, слегка приподымая брови. – Вы что же, ожидали увидеть в моем лице Медузу Горгону?
– О нет, нет, конечно! Прекрасную, прекрасную тетю…
Уголки его губ завились в легкую улыбку, но тут Эбби поняла, чем эта улыбка ей неприятна, в отличие от улыбки Майлза Каверли: улыбка эта не затрагивала глаз… Эбби некоторое время рассматривала Стэси в упор, пытаясь наконец составить о нем некое оформленное мнение.
– Тогда у вашей боязни не было причин, дорогой сэр? – заметила она наконец.
– Конечно, это он просто от полнолуния ополоумел, правда, Стэси? – бестактно вмешалась Фанни, делая попытку перейти от составления акростиха к сочинению каламбура.
– Нет-нет! – запел Стэси. – Просто мисс Вендовер любит вас и заботится о вас, Фанни, и потому конечно же должна считать меня недостойным вас, вашей руки… – Тут Стэси умело улыбнулся, оборотясь к Эбби: – Я тоже так думаю, мэм. Никто лучше меня не знает, насколько я недостоин ее…
Глухое бормотание Селины в тылу нестройных рядов нескольких миссис Вендовер показало, что страстная речь молодого Каверли тронула ее до глубины души. Однако на Эбби эта тирада произвела скорее противоположный эффект.
– Хотите мне мозги запудрить, мистер Каверли? – спросила она в лоб.
Если он и был смущен, то не показал этого и отвечал без запинки:
