— Это не доказательство, — наконец произносит он.
— Косвенное. Неужто вы думаете, что это сделал мальчишка?
Нокс вздыхает, чувствуя, как устал, однако устал недостаточно, чтобы огрызаться.
— А что за разговоры о Североамериканской компании? Никогда о такой не слышал.
— Это не официальная компания, но вполне может стать такой. Андре мне рассказал, что Жаме с ними сотрудничал. Он тоже. Франкоканадские комиссионеры поговаривали о том, что надо учредить компанию в противовес нашей. У них есть поддержка из Штатов, и даже некоторые здешние британцы заинтересованы.
Маккинли стискивает зубы. Он фанатично предан Компании, ему ненавистна сама мысль о том, чтобы любой канадец британского происхождения выступил против нее. Нокса это не удивляет. Компанией всегда управляли толстосумы в Лондоне, посылая своих представителей (которых они называют служащими) в колонию, чтобы высосать ее богатства. Для тех, кто здесь родился, это иностранцы, которые лишают землю самого ценного, взамен разбрасывая крошки.
Он тщательно выбирает слова:
— То есть Жаме мог рассматриваться как враг Компании Гудзонова залива?
— Если вы намекаете, будто кто-то из Компании мог с ним такое сделать… Уверяю вас, это просто немыслимо.
— Я ни на что не намекаю. Но если факты таковы, мы не можем их игнорировать. Насколько тесно он сотрудничал с этой Североамериканской компанией?
— Тот человек не знал. Лишь то, что Жаме ее когда-то упоминал.
— А точно ли тот Андре был в Солте, когда убили Жаме?
— Валялся без чувств в баре, если верить хозяину заведения. Он никак не мог в то же самое время убивать Жаме в Дав-Ривер.
Нокса захлестывает раздражение — событиями этого вечера, бесцеремонностью и самоуверенностью Маккинли, грубым и могучим обликом арестанта, даже несчастным Жаме и его чудовищной смертью. Всю свою недолгую жизнь Колфилд был мирным городком, в котором и тюрьмы-то за ненадобностью не было. А последние дни, куда ни посмотри, везде злоба и насилие.
Когда он поднялся в спальню, жена еще не спала. Даже когда не видишь этого Паркера, он все равно перед глазами. Возможно, у них в городке убийца, отделенный от жителей лишь тонкими деревянными стенками. Есть что-то в этом человеке, позволяющее с легкостью поверить в его виновность. Конечно, лицо себе человек не выбирает, и нельзя судить его по внешности. А не так ли поступает он сам?
— Иным непросто вызвать сколь-либо теплые чувства, — замечает он, раздеваясь.
— Ты об арестанте или о мистере Маккинли?
Нокс позволяет себе сдержанную улыбку. Он смотрит на жену и находит, что она выглядит усталой.
— Как ты себя чувствуешь?
Ему нравится, когда она распускает волосы и они колышутся, такие же коричневые и блестящие, как в день их свадьбы. Она ими гордится и расчесывает перед сном не меньше пяти минут, пока они не начинают потрескивать и цепляться за щетку.
— Я собиралась задать тебе тот же вопрос.
— Со мной все в порядке. С нетерпением жду, когда все это кончится. Предпочитаю, чтобы в Колфилде царили покой и скука.
Она склоняется над ним, когда он забирается под одеяло.
— Слышал новость?
Судя по ее голосу, новость нехорошая.
— Новость? Какая?
— Стеррок здесь, — вздыхает она.
— Стеррок-следопыт? В Колфилде?
— Да. Его встретил мистер Муди. Он, видимо, знал Жаме.
— Боже мой.
Он не устает удивляться, каким образом его жена подхватывает все циркулирующие в округе слухи.
— Боже мой, — почти беззвучно повторяет он и ложится, обуреваемый сомнениями.
Кто бы мог подумать, что у Жаме было столько никому не ведомых знакомств? Пустая хижина излучает какую-то странную энергию, привлекая в Колфилд самых невероятных и нежелательных личностей, бог знает какие цели преследующих. Нокс десять лет не видел Томаса Стеррока, последний раз они встречались незадолго до смерти Чарльза. Нокс постарался забыть ту встречу. Теперь, как ни старайся, не представить себе невинной причины для появления Стеррока.
— Думаешь, это он сделал?
— Кто? — Он не может сразу вспомнить, о чем она говорила.
— Кто! Задержанный, разумеется. Думаешь, он это сделал?
— Давай спать, — говорит Нокс и целует ее.
~~~
В день накануне отъезда Дональд тратил драгоценное время, прочесывая лавку Скотта в поисках подарка для Сюзанны. Он подумывал, не купить ли ей вечное перо; но хотя это вполне подходящий подарок на расставание, она может посчитать его слишком неуклюжим напоминанием об обещанном письме. Выбор был весьма ограниченный, и в конце концов он остановился на вышитом носовом платке, хотя и здесь можно было обнаружить скрытый подтекст: он, дескать, ожидает от нее рыданий в его отсутствие, — но ей, возможно, такое и в голову не придет.
А Сюзанна тем временем маялась в домашней библиотеке и, перелистывая книгу, ждала, когда же Дональд случайно сюда заглянет. К тому времени, как он наконец сообразил, что к чему, она могла бы прочитать книгу от корки до корки, но не стала: романы в библиотеке в основном были скучные, либо отцовские, времен его юности, либо Марии с ее странными вкусами. Дональд услышал ее кашель и, держа одну руку за спиной, робко приоткрыл дверь.
— Завтра мы отбываем. До рассвета, так что утром с вами не увидимся.
Она поспешно отложила трактат о рыбной ловле и одарила Дональда своим неотразимым взглядом искоса.
— Без вас тут будет так скучно.
Дональд улыбнулся, сердце его готово было выскочить из груди.
— Надеюсь, вы не сочтете за бесцеремонность, но я купил вам вот это. Мне хотелось оставить вам что-нибудь на память.
Он протянул ей пакетик, завернутый в коричневую бумагу из лавки и перевязанный ленточкой. Сюзанна улыбнулась и, развернув его, обнаружила платок.
— О, как это мило. Вы слишком добры, мистер Муди.
— Пожалуйста, зовите меня Дональд.
— О… Дональд. Я вам так благодарна. Я буду всегда носить его с собой.
— Невозможно придумать лучшей награды.
Он уже готов был сказать, как завидует этому платку, но не набрался духу — к счастью, пожалуй. Откуда ему знать, что у Сюзанны есть точно такой же платок, купленный в той же лавке и подаренный ей меньше года назад местным юнцом, охваченным страстью. Но сейчас Сюзанна зарделась; легкий румянец словно осветил ее изнутри.
— Теперь я чувствую себя неудобно, так как у меня нет ничего взамен.
— А мне и не нужно ничего взамен. — Он опять чуть не решился попросить ее о поцелуе, но и тут мужество ему изменило. — Разве только будете мне писать иногда, если найдется свободная минутка.
