Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
изделия из Германии, а сам город экспортировал предметы роскоши – стекло, ювелирные украшения и гобелены.
Антверпен во времена Анны Ортель – космополитичный город, на его улицах и в гавани, где ежегодно причаливало более двух с половиной тысяч торговых судов со всего света, звучали нидерландский, английский, французский, итальянский, идиш, португальский, испанский и немецкий, а также африканские и восточные языки. Товарооборот был настолько велик, а погрузочные краны в порту так многочисленны, что в Антверпене образовалась собственная гильдия крановщиков. От гавани расходилась сеть каналов, которые вели к многочисленным городским складам, а оттуда – ко всем поселениям брабантского герцогства. Сходство с Александрией, какой она была 1500 лет назад, поразительное. Оба города – средоточия торговли, проявлявшие огромный интерес к географии и окружающему миру. Антверпен не мог похвастаться крупной библиотекой или знаменитыми интеллектуалами, но это компенсировалось большим количеством типографий, книжных магазинов и издательств. С тех пор как Иоганн Гутенберг начал печать книги в 1450-х годах, книжный рынок развивался так стремительно, что потребность в библиотеках была невелика. «Князь гуманистов» Эразм Роттердамский говорил о своем друге-печатнике, что тот создает библиотеку, границы которой – весь мир. Типографии тогда сочетали в себе библиотеки, книжные магазины, издательства, мастерские и места встреч ученых всевозможных профилей. Большинство антверпенских типографий сосредоточилось на улице Камменстраат, в том числе De gulden passer (Золотой циркуль), крупнейшая и одна из самых известных типографий в Европе, которая занимала семь соседних домов – настолько масштабной была ее деятельность.
Анну Ортель назвали в честь матери, которая и научила ее раскрашивать карты. Ее дед приехал в Брабант из немецкого Аугсбурга, прослышав об открывающихся в Антверпене многочисленных возможностях. И преуспел: семья Ортель заслужила уважение горожан. Отец Анны, Леонард, торговал антиквариатом и унаследовал от своего отца склонность к богословствованию. Родители Анны формально находились в лоне католической церкви, как и Антверпен, в то время подчинявшийся испанской короне; тем не менее они, как и многие горожане, сочувствовали протестантам. В 1535 году Леонарду пришлось бежать из города, поскольку он способствовал публикации английского перевода Библии реформатора Майлса Ковердейла.
Карл V, король испанский и император Священной Римской империи, протестантов не жаловал. Инквизиция усердно сжигала и книги, и еретиков. Пока Леонард был в бегах, его жена и дети оставались в Антверпене; однажды к ним в дом нагрянули с обыском, надеясь найти запрещенные еретические книги, но так и не нашли. Старшему брату Анны, Абрахаму, исполнилось восемь лет.
Его отец умер через четыре года. Мать продолжала, и довольно успешно, распоряжаться антикварной лавкой; она же учила Анну, Абрахама и их младшую сестру Элизабет раскрашивать карты, которыми среди прочего торговал некогда их отец. К тому же у юного Абрахама обнаружился изрядный интерес к географии. Спрос на карты в Нидерландах в то время был огромный, и он рос вместе с бурной международной торговлей, даже устаревшие карты раскупались мгновенно. Цены удовлетворяли самым разным запросам. В интерьере картин многих художников той эпохи мы видим карты на стенах как у богатых бюргеров, так и у сапожников. Голландцы всё больше жаждали цветных карт.
Абрахам и его сестры покупали черно-белые карты, наклеивали их на льняную ткань, которую натягивали на деревянную раму, чтобы можно было повесить на стену. Затем они раскрашивали их и продавали книготорговцам, издателям и другим частным лицам. Цветная карта обычно стоила дороже черно-белой на треть. При этом учитывались пожелания заказчика: если он хотел, чтобы его родной город был окрашен розовым, что ж, таким он и становился. Чаще, однако, цветом передавали определенную информацию. Уже в 1500 году немецкий картограф Эрхард Эцлауб рекомендовал обозначать разными цветами языки, на которых говорили в тех иных землях. Впрочем, сам Абрахам с годами явно стал отдавать предпочтение нераскрашенным картам. Своему племяннику Якобу в письме, датированном 1595 годом, он писал: «Ты просишь у меня цветную копию; на мой вкус, нецветная куда лучше, но решай сам».
Вероятно, из-за того, что Абрахам вынужден был с детских лет работать, он так и не получил образования. Несомненно, Леонард готовил его к университету и свою лепту внес, научив сына латыни и греческому, но Абрахаму, по словам его друга, вспоминавшем о нем в письме после его смерти, «помешали обстоятельства, ему пришлось заботиться об овдовевшей матери и обеих сестрах». Должно быть, Лёвенский университет, находившийся менее чем в тридцати километрах, один из двух университетов во всей Европе, где обучали картографии, представлялся одновременно и близкой, и недостижимой мечтой. Еще один друг Ортелия писал, что Абрахам «занимался [математикой] самостоятельно, без учителей или наставников, и усвоил ее исключительно благодаря своему упорству и прилежанию, вызывая восхищение у окружающих, а со временем постиг и величайшие тайны этой науки».
Какие книги он мог читать? В то время картографию в Лёвенском университете преподавал профессор Фризиус Реньер Гемма. Он был сиротой и калекой, которого воспитала в крайней нужде мачеха. По счастью, его приняли в университет на место, предназначенное для талантливых, но бедных учеников. И свой шанс он не упустил – стал астрономом, математиком, кроме того, врачевал и мастерил астрономические инструменты, а в 1530 году изготовил глобус. В качестве приложения к глобусу Фризиус издал книгу De principiis astronomiae et cosmographiae (Основы астрономии и космографии). Три года спустя он написал небольшую книжку о геодезии. Обе книги печатались в Антверпене – европейской столице картографии, где выходило множество работ по географии, и вполне возможно, что молодой Абрахам прочитывал их от корки до корки.
Читал он и путевые заметки, труды по истории Геродота, Страбона, книгу о путешествиях Марко Поло, а также Руководство по географии Птолемея. Скорее всего, это было одно из изданий, выпущенных Себастианом Мюнстером в 1540, 1542 и 1545 годах – последних в длинной серии книг, вышедших после первого перевода Географии на латынь более века назад.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ПТОЛЕМЕЯ
Эпоха Возрождения началась в 1397 году, когда византийский грек Мануил Хрисолор прибыл во Флоренцию учить греческому языку флорентийских монахов. В течение семи столетий этот язык был практически неведом европейским ученым. Хрисолора пригласил монах Якопо д’Анджело, с которым он познакомился в Константинополе, где тот изучал греческий; именно Якопо привез во Флоренцию греческие рукописи, в том числе и Птолемееву Географию. Когда Хрисолор приступил к переводу этого труда, городских гуманитариев охватило радостное предвкушение: до сих пор до них доходили только слухи о нем и разрозненные фрагменты. Этот перевод завершил д’Анджело, пока Хрисолор путешествовал по другим городам.
В предисловии к переводу д’Анджело сообщает, что Птолемей показал нам, как выглядит мир (orbis situm … exhibuit). Он также подчеркивает, что греки дали то, чего не хватало латинской картографии – научили европейцев переносить земную сферу на плоский лист бумаги. Однако д’Анджело не обладал достаточными математическими познаниями для того, чтобы перевести довольно сложные указания Птолемея
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
