мимо к своей «реношке».
– А у вас что – есть опыт обнаружения этих устройств? – с подозрением посмотрел на меня священник.
– Никакого, я даже раньше никогда их не видел. Просто первый «жучок» они прицепили неудачно, и я стал бдительней.
– Когда же они его сюда присобачили?
– Как когда? Когда мы вышли из машины и пошли на кладбище.
– Думаете, не раньше?
– Теоретически могли и раньше: я же звонил вам, договаривался о встрече. Только откуда им знать, что мы поедем на вашей машине? А потом, даже если и раньше, что они слышали? Ученый разговор об этрусках и венетах? На здоровье.
– Да, но всё же неприятно… Следующий раз засунут в такое место, что нипочем не догадаешься.
– Увы, нельзя исключить такого. Простите великодушно, что я втянул вас во всё это…
– Бог простит, и я прощаю. Куда мы теперь?
– Поехали, не торопясь, обратно, поговорим по пути. Вы меня очень укрепили тем, что не посчитали сумасшедшим после истории с мнимой Минцловой, поэтому я без боязни расскажу вам, что со мной случилось вчера, начиная со встречи в городе с этой странной женщиной – секретаршей ректора.
И я всё рассказал, упомянув и свои научно-фантастические соображения о пятидесяти витках пространства-времени по Мёбиусу. Напрасно, наверное.
Выслушав, отец Константин некоторое время молчал, сосредоточившись на дороге.
– Вы считаете, всё это мои галлюцинации? – осторожно спросил я.
– Галлюцинации тоже не бывают ни с того ни с сего. Как и в случае с Минцловой. Ведь до этого мы о ней говорили. А скажите, не увлекались ли вы в детстве или отрочестве гаданием в зеркалах?
– Со свечкой, что ли? Пару раз было, как и у всех, наверное. «Раз в Крещенский вечерок…» и так далее. Но чтобы увлекаться – нет. Это ведь девчоночья забава. Девчонки меня на нее и подбивали.
– А что подразумевал этот ваш Киров, когда говорил о культе зеркал у этрусков?
– О, они были непревзойденные мастера изготовления зеркал из бронзы, наверное, первые в античном мире. Но использовали ли они их в гаданиях, я не знаю. Сцены ворожбы на зеркалах имеются, с обратной стороны. А вообще, этруски гадали по полету птиц, по печени животных, по ударам молний. Увлекались они этим делом сильно. В переведенной Гриневичем этрусской надписи на камне из города Перуджа есть такие слова: «Ворожат, яростно воя, до изнурения. Дивно: имея природное богатство, возле бездны толкутся в сущей рже ее и погибают напрасно».
– Неплохо сказано.
– Переводы Гриневича много критикуют, но этот верен по сути: даже древние греки с их культом прорицаний ворожили меньше, чем этруски.
– Я вас не случайно расспрашивал об их вере. Какая-то есть связь между ней, гаданиями этими и тем, что произошло. Вот ваш коллега из зеркала интересно сказал: «Мы заразились от них». Что бы это значило? Вы просто подцепили некий нездоровый этрусский дух? Тогда все должны хворать, кто изучает язычников древности. Но вы говорите, что среди ведунов этруски были самые отъявленные ведуны. А что такое ведовство? Это, как правило, не только попытка узнать будущее, но и повлиять на него с помощью потусторонних сил.
– Вы хотите сказать, что нам аукнулись этрусские гадания?
– Очень может быть.
– А почему – нам, мы же не этруски?
Батюшка засмеялся:
– Разве? Если верить вашему интервью, не исключено, что мы их потомки. Мы, когда докапываемся до разных древних корней, забываем о том, что они языческие.
– Да ведь те, кто гадал, давно уже померли!
– Они-то померли, а как быть с их ворожбой? Это ведь духовное действие, а не физическое. Исчезают ли в духовном мире заговоры, заклинания, проклятья? Или кружат черными тенями где-то в безвоздушном эфире над преисподней, пока кто-то ненароком не вызовет их на себя, заговорив об этрусских гаданиях? Вот вы приводили разные надписи – а я, дурак, их повторял, – а вы уверены, что это не заклинания? «Огонь» этот или «Подземный ад», прости, Господи?
– То есть, вы полагаете, что исчезли те, кто оказался в зоне действия этрусской магии? Иными словами, активировали ее из пассивного состояния?
– Не полагаю, а предполагаю. Что я, простой смертный, могу полагать о потустороннем мире? Но я всё думаю о том, за какое именно слабое место зацепил вас и ваших коллег диавол. Не отдельно каждого, а вообще. Слабость у всех вас одна: желание узнать о тайнах этрусков больше, чем известно сегодня.
– Допустим. И что же делать?
– Лично вам – причаститься Святых Таин. Другой духовной защиты, помимо молитвы, не знаю. Поедем сейчас в храм, я вас исповедую и причащу запасными Дарами.
– Да ведь я позавтракал! Не говоря уже о том, что не готовился…
– Боюсь, готовиться у вас времени здесь не будет. Ну, а завтрак… Возьму на себя смелость отпустить вам этот грех. Вы, почитай, как на войне. Духовная брань – та же война. Вы крест-то на себе имеете?
– Имею.
– Ну, и хорошо.
* * *
В пустом гулком храме, у аналоя в боковом приделе, я исповедался отцу Константину, а потом он причастил меня.
– Вот вам молитва против бесов «Да воскреснет Бог…», – сказал он мне, протягивая листок. – Читайте ее всякий раз, как почувствуете искушение или опасность. А я буду молиться за вас. Если потребуется помощь, приходите, звоните. Сделаю всё, что смогу.
– Спасибо, батюшка.
Причастие и впрямь придало мне душевных сил. Я шел по улице, не испытывая вчерашней подавленности, а, напротив, ощущая стремление что-то изменить, исправить, хотя по-прежнему не понимал, что. Давешний «хвост» всё тянулся за мной, на что я уже не обращал внимания.
Но в проклятом «Аквариуме» мой подъем стал улетучиваться. Начать с того, что теперь двое полицейских проверяли документы у входа в отель, а прямо за дверями была установлена рамка металлоискателя. Характерные типы в штатском торчали у стойки, лифтов и пожарной лестницы. Пройдя через все эти фильтры, до лифта я добрался лишь минут через пять, а в лифте обнаружился еще один мордоворот. Как всё это могло способствовать поиску этрускологов, я не понимал. Да и никто, наверное, не понимал: просто власть по привычке изображала кипучую деятельность там, где ее уже не требовалось.
В номере меня ждала новая неприятность. В мое отсутствие его хорошенечко обшмонали: все вещи были не на тех местах, куда я их накануне положил, а кровать заправляла явно не горничная. С отвращением я заглянул в перерытый чужими лапами чемодан. Господи, зачем это? Что они могли найти здесь полезного для себя? План подземелья, в которое я отвел делегатов, как Гамельнский крысолов? Или
