его со всех сторон.
— Капо Таскони…
— Князь Аргайл, — Таскони склонил голову, признавая, что авторитет собеседника выше его. — Не ожидал, что вы сами прилетите, чтобы говорить со мной о делах.
— Я здесь не ради вас, — Эван сел и, просмотрев меню, заказал оленину и порто — ничего итальянского он брать не хотел.
— Но всё же вы нашли время встретиться со мной. Я польщён, — Таскони попросил лазанью и красное вино, и, едва официантка оставила их вдвоём, сосредоточился на Эване целиком. — О чём вы хотели вести разговор?
— Вынужден вас разочаровать. Сейчас меня волнует не «Нью Хаус Экселент», а кое-что, имеющее личную ценность для вас — но и семейную для меня.
— Что вы имеете в виду?
— Ваш сын.
Таскони помрачнел.
— Что опять?
Эван не преминул отметить, как нахмурился его лоб.
— Ну же, говорите. Он разбил кому-то лицо?
Эван улыбнулся нарочито холодно, чтобы смягчить обстановку совсем чуть-чуть.
— Боюсь, дело посерьёзней. Он и другие ваши пиччотти надругались над девушкой из одной из наших семей.
— Что с ней теперь?
— Она мертва, — Эван поднял бровь.
— Так значит… — спросил Таскони с надеждой, — дело уже решено.
— У неё есть брат. Так что… ничего не решено.
— Вы… не согласитесь отдать мне его?
Эван негромко рассмеялся.
— Боюсь, капо Таскони, всё должно быть наоборот. Только из уважения к вам я пока ещё не отдал ему вашего сына и его дружков.
Таскони сцепил руки в замок и какое-то время молча смотрел на них.
— Что вы хотите от меня? Вы же понимаете, Пьетро мой сын. Единственный сын, — с напором сказал он. — Если понадобится отказаться от сделки, чтобы сохранить ему жизнь — я выберу его.
— Это плохо.
Официантка поставила на стол напитки, и Эван пригубил порто.
— Послушайте, князь… — снова заговорил Таскони, — я всё же предлагаю вам забыть обо всём. Девушке уже не помочь. Если хотите — я отдам вам этих ребят, но только не Пьетро!
— Этого мало, — сказал Эван спокойно. — Я бы, может быть, и сошёлся с вами на этом, но… Вчера ваш сын снова добивался чего-то подобного от одного из подзащитных мне людей.
— Как его имя? Я сам поговорю с Пьетро, так что он на милю к нему не подойдёт! Я вам клянусь!
— Мадлен. Мадлен Элена Лучини.
Таскони поперхнулся вином.
— Князь… — Таскони покачал головой.
— Вас что-то не устраивает? — вкрадчиво поинтересовался Эван.
— Она же… — Таскони наклонился к столу и процедил едва слышно, — она же шлюха в борделе МакКензи… О каком надругательстве может идти речь?..
— Она сотрудница клуба одного из моих людей, — перебил его Эван, — если это ничего не значит для вас — считайте, что это мой каприз. Но если ваш сын ещё раз приблизится к девушке — я его застрелю собственными руками. А вместе с ним и его друзей.
Таскони побарабанил пальцами по столу.
— Ну, хорошо, — произнёс наконец он. — Если это всё, я, пожалуй, пойду. У меня пропал аппетит.
— Мы договорились? — Эван снова протянул ему руку.
Таскони вздохнул.
— Само собой, — и пожал предложенную ладонь.
Он поднялся и направился к выходу.
Какое-то время Эван сидел в тишине, прерываемой лишь гулом голосов за соседним столом. Затем у самого его уха прозвучал вопрос:
— Что теперь? Вы же обещали, князь…
— Теперь жди.
— Ждать?!
— Да. Сегодня же отыщи Мадлен и не отходи от неё ни на шаг. Если Таскони и его команда приблизятся к ней — можешь стрелять. Кестер будет тебе помогать. О полиции не волнуйся — это не вопрос. Как только дело будет сделано — придёшь ко мне, я улажу вопрос.
— А если он так и не подойдёт?
— Тогда и будем решать, — Эван почувствовал, как кашель подступает к горлу, и сделал глоток, чтобы задавить его. — Найди Мадлен, — немного охрипшим голосом повторил он.
— Да что её искать, — Ольстер недовольно поморщился, — вон она!
Эван машинально поднял голову и обнаружил, что Элена в самом деле стоит в зале, глядя прямо на него. По спине у него пробежала дрожь, как бывало всегда, когда он встречал этот взгляд. Элена же, встретившись с ним взглядом, решительно шагнула вперёд и направилась к нему.
Элена любила лазанью. Поэтому, когда, едва она села на стул, её поставили перед ней на стол, расплылась в улыбке и язвительно произнесла:
— Вы так заботливы, как будто только меня и ждали, мистер Аргайл.
Аргайл не удостоил её ответом — просто опустил глаза на тарелку с олениной и принялся отрезать от неё кусок.
Впрочем, из-за стола он Элену тоже не прогонял, потому та, окинув лазанью ещё одним взглядом, окликнув официантку, попросил у неё вино и тоже взяла в руки нож.
Какое-то время они молча ели. Чезаре и Ольстер стояли за спинами обоих ни слова не говоря. Когда же первый голод был удовлетворён, Элена отложила вилку и нож и подняла на Эвана глаза.
— Князь Аргайл, я должна вас поблагодарить. Мне очень жаль, что вам пришлось наблюдать то, что вы видели вчера.
Губы Аргайла брезгливо дёрнулись, и Элена поспешила продолжить, уводя в сторону разговор.
— Я хотела спросить… что вы имели в виду… там?..
— О чём ты? — вопреки обыкновению Аргайл был полностью сосредоточен на ней.
— Помните, вы сказали, что я тоже Аргайл?
Бровь Аргайла чуть приподнялась.
— Ты серьёзно? — уточнил он.
— Да. Моя фамилия Лучини, вы, конечно, могли этого не знать…
— Конечно, я это знал! — перебил её Эван и, замолкнув, растерянно покачал головой. Затем черты его немного смягчились, и он произнес: — Я отвечу на твой вопрос. Если потом ты ответишь на мой.
— М… Хорошо, — произнесла Элена после недолгого колебания. Она с трудом могла представить вопрос, который поставил бы её в тупик — даже если бы Аргайл поинтересовался, какого цвета у неё бельё.
Аргайл вздохнул и поднял взгляд куда-то Элене за плечо, отстраняясь от шумного зала и подбирая, по всей видимости, слова.
— Когда Земля была уничтожена, — сказал он наконец, — воцарился хаос. Никто не мог управлять народами, лишившимися своих вождей. Рознь, ненависть, предрассудки разделили людей. Кто-то должен был принимать решение, искать для нас новый дом — но на это не был способен никто. Вот тогда кланы выдвинулись вперёд. Если ты изучала историю — должна об этом знать.
— Знаю. Но…
— Клан — это семья. Так было испокон веков. Сицилийцы, корсиканцы, японцы, китайцы и мы, шотландцы, помнили об этом лучше всего. Клан — это всё. Но Сицилийцы и Корсиканцы, так же как японцы и китайцы, были поглощены собственной войной. Пока они решали,
