упадет, и не сразу понял, что произошло.
Волк пошатнулся.
Именно в эту минуту его болезнь победила?
Неброская рукоять, торчавшая в его горле, нанесла такой маленький порез, что крови даже не появилось.
И в ту же секунду второй стилет аккуратно и прочно вошел точно в левый глаз волка.
Зверь упал на траву. Изо рта его пошла кровавая пена.
— Подайте мне руку, — слабым голосом салонной кокетки произнесла Гиацинта. — Я попала? Бросала кинжалы, зажмурясь. Оу, сейчас упаду в обморок! От этой высоты у меня кружится голова!
— Ради бога, — фыркнул генерал, медленно приближаясь к агонизирующему зверю. — Я что, стал штатным могильщиком? Почему у меня сегодня такой унылый день — копай себе и копай?
Дождавшись, пока конвульсии хищника прекратятся, он выдернул оба стилета и вернулся к озеру.
Гиацинта, что-то поминунтно восклицая, наконец слезла с дерева.
— Я порвала платье, — сказала она горестно, — любимое, от мадам Левалетт!
— О, старушка Левалетт! Как она?
— Становится дороже с каждым годом.
Тщательно отмыв от крови оба стилета в озерной воде, генерал высушил их рукавом и протянул Гиацинте.
— Возвращайтесь в замок, — посоветовал он, — я закопаю зверушку и отправлюсь в деревню, чтобы предупредить местных о бешеном волке.
— Пошлите старуху, — предложила Гиацинта. От длительного пребывания на солнце она покраснела, на её обнаженном плече алела царапина, прическа слегка растрепалась. Горгона так сильно старалась выглядеть испуганной, что Трапп едва сдержал улыбку.
— Эухения еще не вернулась, — напомнил он. — Она отправилась в деревню с моим поручением. И еще обещала поискать по округе лошадь. Не пешком же пришел сюда наш утренний убийца.
— Тогда отправим Пэгги или Аврору.
— Ни одна из них не сделает и шага из замка, как только услышит про волка.
— Это правда, — признала Гиацинта, закусив губу. — Значит, я пойду с вами.
— Вы действительно теперь собираетесь ходить за мной по пятам? — нахмурился Трапп.
— А вы думаете, я так шучу? Опасности подстерегают со всех сторон!
— Моя безобидная овечка.
Гематома быстро спрятала руки с оружием за спину.
— Я только переоденусь, — ответила она с нежнейшей из улыбок.
Нацепив самую широкополую из своих шляп и плотно закутавшись в легкую шаль, Гиацинта бодро шагала по сухой проселочной дороге. Наученная горьким опытом, она выбрала удобные легкие туфли из кожи, никаких каблуков и атласа.
— Что вы любите больше — мясо или рыбу? — спросил её Трапп.
Она оглянулась, едва сдвинув брови. Нечасто генерал заводил пустые разговоры.
— Если бы вы спросили, — ответила горгона, — об этом короля или любого из моих мертвых мужей, то узнали бы, что я предпочитаю устрицы и восточные сладости.
— А на самом деле?
— На самом деле я равнодушна к еде. Мне всё равно.
— Красное или белое вино?
— Бренди. Вино — напиток для ленивых. Ты просто сидишь весь такой разнеженный и пьешь кислятину мелкими глотками, рассуждая об аромате и послевкусии, хотя единственное назначение алкоголя — это затуманить тебе мозги.
— Вы очень практичный человек, Гиацинта.
— Это мой самый главный секрет, — засмеялась она. — Многие считает меня утонченной, рассеянной и мечтательной.
— Кто был лучшим мужем — Крауч или Стетфилд?
— Крауч, — ответила она без запинки. Это удивило Траппа — он-то считал, что старикан маршал устраивал гематому куда больше жестокого шантажиста Крауча, любившего избивать слабых. — Стетфилд был слишком добр ко мне, — продолжила Гиацинта задумчиво, — а с Краучем мы оба знали, чего каждый из нас стоит.
— Вы выступали с бродячей труппой или в большом цирке?
— Бродячая труппа, если честно, совсем крошечная… Что?!
Гиацинта остановилась так резко, что он едва не налетел на неё. Резко обернувшись к нему, она уперлась руками в бедра. Её лицо пылало от ярости.
— Вы подлый, коварный, мерзкий тип! — заявила она. — Значит, вот как вы поступаете? Втираетесь в доверие к наивным девушкам и выпытываете все их тайны?
— Метательница ножей? — невозмутимо продолжил свои расспросы Трапп.
— Ножи метал мой брат, Антуан. Я была мишенью. Ну знаете, яблоко на голове, пестрое трико. Но он учил меня обращаться с кинжалами, это правда.
Горгона снова зашагала по пыльной дороге.
— Он действительно ваш брат?
— Понятия не имею, — она дернула плечом, — считалось, что мы все друг другу братья и сестры. Кровное родство слишком переоценивают.
— Стетфилд подобрал вас прямо на ярмарке?
— Не совсем… Мы могли бы сменить тему?
— Почему? Когда я буду знать слишком много, вы просто столкнете меня с башенки.
— Такую смерть вы для себя выбрали? Уверены?
Гиацинта все ускоряла и ускоряла шаг, начиная задыхаться в тугом корсете.
— Не переживайте так сильно, — попытался утешить ей Трапп, — я унесу ваши тайны с собой в могилу.
— Уж конечно унесете! — сердито выкрикнула она, продолжая нестись вперед, как пушечный снаряд.
— Гиацинта, стойте!
— И не подумаю!
Он догнал её и ухватил за плечи, пытаясь остановить. Она с силой ударила его кулаком под ребра.
— Да что вы ко мне прицепились!
— Слышите? Это всадники.
Генерал, морщась от боли в боку, потащил Гиацинту в сторону ближайшего стога сена, который еще не успели убрать со скошенных полей.
— Ваша шляпа!
Горгона быстро стащила её с головы.
— У них знамена короля, — взволнованно воскликнула она. — Это помилование! Джонни зовет меня ко двору!
— Вы в этом уверены? Этим утром вас пытались убить!
— Наверняка это невеста короля узнала об амнистии и подослала ко мне убийцу.
— Уверены-уверены?
Она проводила расстроенным взглядом удаляющуюся четверку гвардейцев.
— А если это мой шанс вернуться домой? — спросила Гиацинта тоскливо. — И я его прохлопала, сидя в стогу сена рядом с облезлым неудачником.
— Облезлым? — переспросил генерал. — Да на мне шелковая рубашка!
— Мне надо узнать, что происходит, — решила горгона, вставая.
— Прощайте, Гиацинта. Было приятно познакомиться с вами, — отозвался он, поудобнее разваливаясь на сене.
Раздираемая сомнениями, она снова плюхнулась рядом с ним.
— Ну может не столько приятно, столько любопытно, — продолжил размышлять вслух Трапп.
— Что мне делать, Бенедикт?
— Подождать, — ответил он.
— Подождать чего? Это гвардейцы короля!
— Кто угодно может притвориться гвардейцами короля. Мы сами сто раз так делали, когда шлялись по притонам и не хотели позорить честь мундира.
— Как вы можете сейчас говорить такие глупости? — снова вспылила она. — Господи, я идиотка, что слушаю вас! Возможно, это самая большая глупость в моей жизни!
— Что-то мне подсказывает, что не самая.
Горгона нервно засмеялась, скрещивая пальцы в замок. Её слегка потряхивало.
— Они сейчас приедут в замок, — спокойно заговорил генерал, — служанки скажут, что вы ушли в деревню. Нормальные гвардейцы расположатся в столовой и потребуют еды и вина. Фальшивые — помчатся искать вас в деревню.
— Нет, — клацнула зубами гематома, — если гвардейцы приедут и потребуют меня,
