Картрайту и Карлсон о встрече?
Он покачал головой.
— Я не сказал им, что Карл хотел, что их работа должна прекратиться, или что результаты исследований нельзя публиковать, потому что исследование приостановлено, а не завершено. Я отказался принять это. Я надеялся спасти их от этой новости, придумав решение. Я сказал им, что финансирование находится под угрозой, и нам нужны инвесторы.
— Итак, привлечение внешних инвестиций было твоей идеей?
— Частично. Я искренне верил, что, если мы сможем получить финансирование и пиар, Оукс отступит.
— Насколько декан Оукс был знаком с фактическими исследованиями? — спросил я.
— Он почти ничего не знал. Его дело — администрирование. Он всемогущий правитель. Исследования и разработки, клинические исследования и соблюдение установленных принципов затрат… это было для нас, батраков.
В его словах, а также в скрытом недовольстве было больше, чем намек на неприязнь Олсена к своему бывшему боссу.
— То, что делалось в нашем отделе, было выше его понимания, — продолжал Олсен. Подняв глаза, он спросил: — Хотите знать мое мнение?
— Хочу.
Он перевел взгляд с меня на таблетки и обратно.
— Мне нечего терять, и, хотя я вас не знаю, мне приятно говорить это дерьмо вслух. — Он глубоко вздохнул. — По-моему, Оукс видел только стоимость. Он смотрел на нижнюю строчку. Чего он не мог понять, так это будущего — выгод, связей с общественностью и позитивного воздействия на университет. Он не мог видеть дальше таблицы затрат. В одностороннем порядке он решил, что расходы слишком велики. Вот как он работает. Вероятно, сказывается его военно-морское прошлое. Он управляет кампусом, как одним из своих кораблей. Решения не нуждаются в комитетах или обсуждении. Как декан и король, все на его усмотрении, и мы должны следовать за ним. Я с гордостью могу сказать, что в кои-то веки я восстал. Я не хотел следовать его указу. Я видел все это по-другому. Я понял, что делают Лорел и Рассел, что может сделать их состав… Я начал разговаривать с другими деканами. Мне советовали поискать деньги у спонсоров. Я попытался, но было слишком поздно. Теперь их нет.
— Где они? — спросил я.
— Они?
Я сделал шаг ближе. Как и я, Олсен выпрямился.
— Если вы говорите о Лорел и Расселе, — сказал он, — я не знаю. Я не хотел верить, что они уйдут… из университета или от меня, — в его голосе звучало искреннее раскаяние.
— Но теперь ты думаешь именно так — подсказал я. — Ты веришь, что они оставили мяч на твоей стороне.
— Одним словом, что бы ни случилось, они это сделали. После того, как они исчезли, я стал козлом отпущения. Все это свалилось на меня, — он покачал головой. — Как вы, вероятно, знаете, меня уволили. Исследования прекращены. — Он поднял голову. — Все это не ново. Если бы вы не знали всего, что я сказал, вас бы здесь не было.
— Я знаю, что тебя уволили. Я не знал некоторых других вещей. — Я стал сторонним наблюдателем этих событий совсем недавно. Мне нужно было вернуться в прошлое и проверить электронную почту и файлы. — Я здесь ради вашей версии.
— Моя версия… Картрайт вел себя странно — просто сам не свой. Я не могу объяснить это лучше. Лорел ничем не выдавала себя, ну, по крайней мере, до тех пор, пока не закончилась встреча. Даже тогда она вела себя не так, как Рассел. От всего этого мои нервы были натянуты до предела. После встречи я упомянул ей кое-что о «Синклер Фармасьютикалз». Я попросил ее пока оставить это между нами. Она отказалась, сказав, что доверяет Расселу. — Он пожал плечами. — Лорел сказала мне, что он пришел к ней домой после встречи. Может… они были…? — Его усталые голубые глаза нашли мои. — …больше, чем коллеги. Если это так, то имеет смысл, что они вместе. Но куда?
— Почему ты беспокоился о Синклере?
Морщины вокруг его глаз углубились, он прищурился.
— Кто вы и откуда так много знаете?
— Я тот человек, который решит, какую таблетку ты примешь — не доживешь до завтра или просто проснешься утром с дырой в памяти.
Олсен глубоко вздохнул.
— Я тоже подготовился к встрече, — сказал я. — Я здесь для того, чтобы ты мог заполнить пробелы. Кому ты доверяешь?
— Никому, — ответил он как ни в чем не бывало.
— Кому ты доверял?
— Боюсь, слишком многим. Я верил, что мы работаем все вместе ради одного и того же.
Чертовски похоже на Лорел.
— Что и было… — подсказал я.
— Чтобы вывести состав Лорел и Рассела на рынок.
— Я прочитал статью, в которой говорилось, что университет продает исследования, которые у него есть. Кому продают? «Синклер Фармасьютикалз» или другой организации?
Олсен покачал головой.
— Никому. Ни одной из организаций. Все пошло коту под хвост. И это кажется таким глупым! Мне стало известно, что «Синклер Фармасьютикалз» предложила непристойную сумму денег за права на проведение исследований и продолжение работы по патенту. По этому предложению велись переговоры до тех пор, пока оно не вошло в рамки договорных принципов, чтобы сохранить участие университета. Последнее, что я слышал — перед тем, как меня вывели из помещения, Оукс отклонил все сделки. Я думал, что он и Дэмиен Синклер планировали это с самого начала, — сказал Олсен, — но теперь Синклер так же облажался, как и остальные из нас.
— Остальные, — повторил я. — Кто входит в число остальных?
— В основном, весь наш отдел. Лорел и Рассел все еще пропавшие без вести. Большинство других преподавателей и сотрудников были переведены или им было предложено искать работу в другом месте. Я ухожу. Клинические испытания прекращены. Участников заставили подписать соглашение о неразглашении, как будто ничего не было. Всех причастных заставили подписать аналогичные документы. — Он пожал плечами. — Это была еще одна из моих великих трибун — рубеж. Я отказывался молчать. Результаты были слишком многообещающими.
— Итак, ты не подписал соглашение о неразглашении?
— Подписал. Я сдался. Сначала я этого не сделал, и моей наградой было увольнение. Единственная причина, по которой я в конце концов подписал контракт, заключалась в том, что, если бы я этого не сделал, как и исследование, мои пенсионные пособия исчезли бы. Почти сорок лет службы в университете, и я потерял бы все — работу, карьеру и пенсию. — В его глазах снова появилась влага. — Моя жена и семья… у нас были планы. В любом случае, я не мог спасти ни состав, ни исследования Карлсон и Картрайта. Он исчез. Лаборатория закрыта. Соглашения о неразглашении подписаны. Как будто ничего никогда и не было.
