за что получила от меня подушкой. – Ладно! Ладно! Вообще, если рассуждать здраво, это совсем не смешно. Чем дольше у женщины нет интимной жизни, тем стремительнее крепчает её броня.
– Тем быстрее всё то, что раньше давалось с легкостью, становится непреодолимо трудным. Иными словами, ты не знаешь, как себя вести рядом с мужчиной, который дал ясно понять, что ты ему тоже нравишься.
– Я? – подняла я бровь. – Я нравлюсь Абраму? Пф! Боже! О чем вы?
– Я так молода, а ему сорок два! – изображала меня Ева. Причем совершенно неправдоподобно. – Он для меня старый! Милая, напоминаю, тебе тридцать. Тридцать и сорок два – идеальное сочетание взаимопонимания, уважения, серьезности и секса.
– Он мог бы и промолчать, что в курсе твоих разглядываний его безымянного пальца.
– Если бы ты ему была неинтересна, он бы солгал, что женат.
– Во всяком случае, он мог бы просто сделать вид, что не услышал твои слова. Включить игнор. Но он сказал тебе, что прекрасно видит твои любопытные взгляды. И он свободен, – подмигнула мне Мила.
– Впрочем, – тут же задумалась Ева, – он мог ещё так ответить, потому что ему очень льстит, когда красивые девушки обращают на него внимание. Всё равно он чувствует, что симпатичен тебе.
– И что? – хмыкнула Мила. – Абрам серьезный мужик, а нарциссизм точно не про него.
– Вообще-то нарциссы обожают только себя.
– Нарциссы кончают, когда понимают, что просто нравятся женщинам!
– Откуда тебе знать? Ты с этим Абрамом даже не знакома!
– Внешность говорит о мужчине многое! Он упрямый, решительный и готов добиваться своего, как бы тяжело ему не было, – перечисляла Мила на пальцах. – Нетерпеливый, внимательный, ледяной снаружи, но внутри у него всё в огне!
– А ты с ним точно не знакома? – засмеялась я. – Ладно вам, девочки. Вы определенно облегчили мои муки совести, за что я говорю вам спасибо…
– Ты ведь понимаешь, что нравишься ему? – перебила меня Мила. – Что он ясно дал тебе это понять?
– Может быть, – поджала я губы.
– Прекрасно! Хоть какой-то прогресс!
– Но он ведь мог дать ей это понять чуть более четче? – не унималась Ева. – Просто, почему бы в таком случае ему не сделать первый шаг? Если он знает, что нравится ей, а она нравится ему, тогда хватай быка за рога и дело с концом! Тут напрашиваются два варианта: либо её скрытую симпатию он воспринимает за забавное обстоятельство, которое не имеет для него никакого значения, а следовательно и развития, либо он просто не желает выводить взаимоотношения между ним и подчиненной за рамки деловых, потому что это является грубым нарушением того самого делового этикета.
Уж больно отрезвляющими были слова Евы, в которых определенно имелся смысл.
– Ненавижу этот твой гребаный пессимизм! – фыркнула Мила. – Что бы мы не обсуждали, а ты постоянно ставишь всё под сомнение! Николь не может ему не нравится! У него всё в порядке с головой и он прекрасно понимает, какая перед ним девушка!
– А я что, говорю, что она какая-то не такая? Я лишь ищу объяснения его поведению, действию и бездействию.
– Мой тебе совет, – резко повернулась ко мне Мила, – просто живи и наслаждайся! Прислушивайся к своему сердцу, иди навстречу порывам, пока вот такая пессимистичная и подозревающая всех и всё подружка не промыла тебе мозги своей ледяной логикой!
– Она права, не слушай меня! – прошептала мне Ева и закатила глаза.
– Потому что ты убиваешь надежду!
– Да я к ней даже и пальцем не притронулась!
Пока подруги спорили, я вновь вспомнила это чувство, которое настигло меня в момент, когда Абрам сообщил мне, что не женат. В ямочке между ключицами будто лопались пузырьки. С одной стороны, я понимала, что Абрам сказал это не просто так. Вполне вероятно, что он и правда был мною заинтересован, хотя ни разу не давал это ясно понять. Впрочем, порой я ловила себя на мысли, что его внимательный взгляд под тенью хмурых туч, прятал что-то очень нежное, но холодное, как шелк. Но даже это мой мозг старался объяснить: Абрам мой босс, а я у него работаю. Деловой этикет никто не отменял. Но, с другой стороны, почему бы ему и впрямь не сказать это просто так, чтобы я уже перестала пялиться на его палец и ставить его в неловкое положение?
– Забавно, правда? – хмыкнула Мила. – Женщины и в тридцать лет ведут себя, как ученицы старших классов! Понравился парень с параллельного класса или друг старшей сестры, и вот она бесконечно гадает, что бы могло такое значить какое-то его слово, жест, смешок? Женщины так много детализируют, пытаясь даже обломку от пуговицы найти объяснение!
– Прости, – виновато протянула Ева и обняла её. – Ты права, я постоянно пессимиздую!
– Пессимистичничаешь, – засмеялась Мила, потрепав её по кудрявым светлым волосам. – Но знаешь… – Подруга задумалась, будто и сама усомнилась в своих мыслях. – Как говорится, себе доверяй, но тоже проверяй.
– Кажется, говорится совсем не так, – засмеялась я, забрав стеклянную миску с чипсами.
– Тебе ведь не хочется оказаться в неловкой ситуации? Скажем, в какой-то момент времени ты вдруг рискнешь сделать этот первый шаг, а Абрам тут же отскочит назад… – Мой непонимающий и уставший от этого разговора взгляд молча прыгал с одной подружки на другую. – Ты можешь постараться не смотреть на его безымянный палец?
– Да не смотрю я на этот чертов палец! Вы что думаете, всякий раз, когда я вижу Абрама, у меня глаза тут же падают на его пальцы?
– Палец, – уточнила Ева и тут же увела взгляд на экран.
– Я о том, что ты могла бы немножечко сделать вид, что тебе на него всё равно, – осторожно объяснила Мила.
– Мне и так на него всё равно! Я на него просто работаю, девочки! По-моему наш разговор действительно смахивает на наивные бредни десятиклассниц.
– Я это к тому, что прежде, чем пересечь границу, которая потом исключает любой шаг назад, ты должна выяснить, стоит ли оно того, безопасно ли это и есть ли вообще шанс на успех?
– Мила говорит о том, что мужчина, которому нравится женщина, не станет терпеливо наблюдать за тем, как она его не замечает, хотя ещё совсем недавно с трудом отрывала свои глаза от его безымянного пальца.
– Достали! – зашвырнула я в них подушку. – Сколько можно про этот палец?
– Будет возможность, – улыбнулась Мила, – заставь его понервничать. Если Абрам даст реакцию, значит ты точно в его вкусе.
Сожалела ли я, что поделилась с ними своими тревогами? О, да. И не слабо. Но ближе к полуночи, когда на экране начиналась вторая часть знаменитой трилогии, я вдруг подумала, а может и правда стоило удостовериться в симпатии
