о своем поражении, но мне показалось, что он не держит на вас зла.
— Значит, вы с самого начала знали? С той минуты, когда я начала говорить?..
— Прошу меня извинить, но в мои обязанности не входит затыкать рот людям, которые рассуждают на темы интересующих меня событий. Я не могу также доказывать им, что они невиновны. Скорее можно предположить, что я должен делать обратное. Я пришел сюда и еще с порога сказал, что целью моего визита является разговор с вашей сестрой. Я даже пояснил вам, что я хочу ей предложить. Вы сказали, что я интеллигентнее, чем показался вам с самого начала. На это я тоже не стал возражать из чистой лени. А потом вы рассказали мне правдоподобно неправдоподобную историю об убийстве профессора Рудзинского. Я должен был выслушать ее до конца, хотя бы потому, что признания невиновных в совершении преступления в этом деле становятся весьма регулярными. Этот факт тоже может иметь какое-то значение. Но, как я уже сказал, существует вероятность того, что профессор Рудзинский совершил самоубийство. Думаю, что будет лучше, если ваша сестра поедет со мной сегодня вечером в Закопане. Потом мы, возможно, сможем закрыть расследование. Прошу вас только верить мне, что установление точного алиби всех заинтересованных лиц очень важно. Я зарезервировал два места в спальном вагоне. Когда ваша сестра вернется, прошу вас сказать ей, что через час я позвоню. И прошу вас повлиять на нее, чтобы она послушала моего совета.
— Но зачем нужно присутствие Марии в Закопане?
— Я уже говорил вам. Для установления ее алиби. Вы, может быть, не поймете этого, но я знаю случаи, когда люди клялись в том что провели с человеком «икс» определенное время, а тем временем оказывалось, что он в это время был где-то совсем в другом месте. Дело не идет о ложных показаниях. Но бывают разного рода мистификации и ошибки. Присутствие вашей сестры в Закопане действительно необходимо, если мы хотим точно установить, что произошло тем роковым утром.
Он замолчал. Какое-то время они смотрели прямо друг другу в глаза.
— Хорошо, — сказала Анна. — Я скажу ей, что вы были здесь и что она должна поехать с вами.
— Благодарю вас.
Он попрощался и вышел. Анна осталась одна. Она вернулась в комнату и уселась на тахту. Сидела долго, совершенно неподвижно, глядя в окно на кусочек голубого неба над крышей противоположного дома. Звонок в дверь прозвучал хрипло. Анна встала, поправила волосы и пошла открывать. Но это был не капитан Зентек, хотя она надеялась, что это вернулся он.
На пороге стояла Марыся, а за ней Хенрик Шульц, увешанный завернутыми в бумагу свертками и сверточками.
Анна отошла на шаг и молча впустила их. Когда они были уже в комнате, Марыся уселась на тахту и глубоко вздохнула.
— Кошмар! — взволнованно сказала она. — Я вынуждена купить все эти траурные вещи, ты понимаешь? Это ужасно, но иначе нельзя. Он не сделал мне ничего плохого, а на похоронах будут его коллеги и весь институт.
— Конечно, — сказала Анна. — Здесь был человек из милиции.
— Снова?
— Да. Он был очень вежлив, но хочет, чтобы ты поехала с ним сегодня вечером в Закопане.
— Как это? Ведь послезавтра похороны Романа.
— Он хочет, чтобы ты поехала с ним на один день. Послезавтра утром вы вернетесь.
Шульц, который до сих пор молчал, внезапно подал голос:
— В Закопане? Почему в Закопане? Он что, с ума сошел?
Мария медленно встала и покачала головой.
— Ничего не понимаю. Я должна поехать с этим капитаном милиции?
— Да. Он заказал уже места в спальном вагоне. Из того, что он рассказал мне, вытекает, что он хочет до конца проверить алиби всех. По-моему, он хочет устроить тебе очную ставку с этими твоими приятелями и узнать, каким поездом ты выехала, во сколько и так далее.
— Боже, он и в самом деле думает, что кто-то из нас мог?..
— Он для того и существует, чтобы так думать, — мягко сказал Шульц. — Трудно требовать от милиции, чтобы ее сотрудники обладали сверхделикатностью чувств. Они никогда бы ничего не раскрыли, не используя всех возможных способов и комбинаций для того, чтобы найти правду. Думаю, что мы не должны ставить им в этом никаких преград. Чем быстрее они со всем этим покончат, тем лучше. Впрочем, этот тип производят впечатление достаточно приличного человека. Он вежлив и в меру интеллигентен. Чего еще можно требовать от милиционера? А то, что он исполнительный, так это его профессия.
— Наверное, — Мария вздохнула. — Как мне все это уже надоело. Может быть, ты прав, Хенек. Если они этого хотят, я поеду и сделаю все, что они от меня ждут.
Анна подошла к ней и положила руку ей на плечо.
Мария повернула к ней голову. Сестра ничего не сказала.
— Что? — спросила Мария. — Что ты хочешь сказать?
— Послушай… Ты… ты уверена, что твое алиби выглядит именно так, как ты сказала?
— Не понимаю…
Анна молчала. Неожиданно Мария протянула руки и прижала ее к себе.
— Ах ты, моя глупышка! — сказала девушка с чувством. — Ты на самом деле подумала, что я… обманула их? Аня, как ты могла?
Анна разразилась плачем.
— О Боже, Боже, Боже! Как бы я хотела, чтобы все это было уже позади!
— Тихо, дорогая, тихо! Хенрик, оставь нас одних сейчас, хорошо? Аня, дорогая моя. Все хорошо и будет хорошо, вот увидишь. Неужели ты в самом деле подумала, что это я его убила?
Плача, Анна кивнула головой. Потом подняла на сестру счастливые, заплаканные глаза.
— Как я рада! — радостно сказала она, как будто они не говорили все это время об умершем человеке, как будто уже не помнила, что полчаса назад сама призналась в совершении преступления, как будто на свете не существовало ничего, кроме ее чувств. — Как я рада!
Она вытерла слезы.
— Ты большая глупышка! — повторила Мария.
Анна схватила ее за руку.
— Обещай мне, что ты поедешь с ним сегодня! Ты должна это сделать. Обязательно. Он еще будет звонить.
И как будто слова ее обладали какой-то магической силой, телефон зазвонил.
Мария подошла к нему.
— Алло! А, это вы? Да, она передала мне. Что? Разумеется поеду, раз это необходимо. Да. Буду. До свидания.
Она повесила трубку.
— Это был он, правда?
— Да. Он будет ждать меня у выхода на перрон в половине одиннадцатого. А послезавтра утром мы вернемся.
Глава тринадцатая
— Хорошо, — Зентек просмотрел содержимое чемодана, а потом закрыл его. — Вы запаковали все, о
