Мендлее.
— Ну, я месяц, как из Мендлея, а чертовщины там не заметил.
— Это потому что там, где много людей, проще чертовщину прятать. Когда ты живёшь с двадцатью людьми в одной деревне, то знаешь каждого из двадцати. А когда у тебя не деревня, а город, в котором живёт сто тысяч человек? Будешь ли ты всех знать?
— В городах каждый знает те же двадцать человек. И каждого человека кто-нибудь, да знает.
— Это не всегда так работает. В деревне ты вынужден общаться с этими двадцатью, а в городе можешь выбрать себе общение с более приятным кругом. Например, тебе не нравится сосед по твоей квартире — ты с ним не общаешься. Тебе не нравится какой-то прихожанин твоего храма — ты с ним не общаешься. Тебе не нравится хранитель твоего огня — ты идёшь к другому. Так кто-то мрачный и таинственный может оказаться у всех на виду, но при этом избежать всеобщего внимания. Ты ведь слышал, что в городах много одиноких, которые могут пропасть, и их никто не хватится. Ты слышал про Обратный Мейнд?
— Обратный Мейнд никак не связан с тем, что кто-то может избежать излишнего внимания.
— Почему же? Откуда, по-твоему, в Обратном Мейнде берутся новые жители?
— Отовсюду? — Ферах усмехнулся. — Ты как будто веришь в этот Обратный Мейнд.
— Не верю, — серьёзно поправила я. — А бывала в нём.
— Сестра Анатеш, не пойти ли вам и не посмотреть ли ту самую карту? А то опоздаете к раскладке нард. Байки лучше рассказывать в тепле за чашкой чавы и большой компании.
Я хмыкнула.
— Ну не хочешь, не слушай мою мудрость. Я ещё вернусь сюда перед ужином. Приходи на исповедь.
Ферах как-то очень нехорошо оглянулся на меня через плечо, как будто я намекнула на какое-то его преступление.
Я не подала виду, что заметила, но такое случалось не первый раз. Когда прошли первые две недели его пребывания у нас, я намекнула, что здесь принято хотя бы иногда приходить в храм Тиары. Ферах стал приходить, и я видела, что молится он искренне, но на исповеди — это когда в специальной комнатке мне жаловались на жизнь — не приходил. Хотя я была готова поклясться моими глазами, пожаловаться ему есть на что. Он ребёнком был взят в Орден, прошел всё обучение, и стал рыцарем в тридцать три года, при этом имея отличные отметки на всех этапах обучения, пять лет службы во Льдах и будучи не сильным, но стабильным волшебником. По нынешним временам он сильно засиделся в претендентах. Я хотела было разгадать эту тайну, но мастер Рахаил мне его личное дело не дал. Только намекнул, что причины для такой задержки и ранней седины у Фераха есть, но они не моего ума дела, и чтобы я даже не думала совать нос в его сейф — иначе он на меня обидится и лишит своей дружбы. Это была очень серьёзная угроза, и я послушалась.
— Я приду на службу, — Ферах опустил колун на чушку. В сторону разлетелись щепы.
Я сделала вид, что довольна, и пошла в храм. Кама почти закончила уборку, и вроде лицо у неё было спокойным. Первое время она убиралась в молельном зале с такой рожей, как будто раскалывала врагам головы. Впрочем, возможно, в воображении именно это она и видела.
— Выметай сор, и пойдём. Покажу тебе кое-что, что входит в обязанности сестры.
Девчонка удивлённо и недоверчиво посмотрела на меня.
— Тебе понравится.
Мы поднялись под крышу старого донжона. Это была древнейшая часть крепости, возможно, такая же древняя, как и мой храм. Тут было холодно, но не так, как в древние времена. На три этажа под нами провели тепло от мино-станции, и, чтобы оно не уходило зимой, кое-как набили на старые балки крыши ещё слой досок.
Я подняла люк, включила свет и освободила путь Камалин. Мино-лампы медленно разгорались неярким холодным светом, постепенно вырисовывая из мрака большой круглый стол на нескольких ножках. Все они выглядели по-разному, и каждый раз их число менялось. Я старалась вообще к ним не приглядываться, чтобы не сойти с ума. Моя предшественница писала, что сестра до неё пыталась вычислить закономерность в изменениях стола, но не преуспела, только зря лишились рассудка.
— Не трогай его руками, поняла?
Камалин прищурилась, глядя на стол. Да, впервые он выглядит очень неказистым. Впервые.
Сверху, на столешнице, была пол увырезана, полу инкрустирована в старую, серую от времени сосну, карта нашей части земли. Моя предшественница предполагала, что кто-то либо из наших сестёр, либо какой-то благословлённый Тиарой рыцарь вырезал эту карту такими же долгими зимними вечерами, и водрузил её сюда. Было это очень, очень давно. Так давно, что многие археологи, что стремились к Шеркелу и не обращали внимания на нашу неказистую крепость, отдали бы за неё очень и очень многое.
Я поправила один из светильников под потолком и посмотрела на Камалин.
— Ну, что видишь?
— Озера нет, — ответила она.
— Верно. Когда сделали карту, его ещё не было. А после не стали наносить.
— Почему?
Я пожала плечами.
— Не сочли нужным. Видишь, на его месте когда-то была зелёная долина с гибернийской крепостью и башней богов.
— Но… — Камалин недоверчиво посмотрела на меня и склонилась над картой. — Озеро очень глубоко, как мне говорили.
— Да, оно глубокое. И если ты посмотришь на карту, что висит у мастера Рахаила в кабинете, то увидишь, что оно странной формы.
— Оно образовалось в лощине.
— Не совсем. Чуть северней от нас можно увидеть, что там круглая воронка.
— Но… — Камалин нахмурилась. — Там был взрыв? Такой силы, что образовалось озеро?
— Ага. По легенде, там взорвался камень этой земли, отчего её ядро треснуло и образовалась эта расщелина.
Камалин молча разглядывала карту.
— Правда?
— Не знаю. Где-то в архивах Ордена наверняка записано, что тут произошло на самом деле, но мне их не показывали. Так что у меня есть только этот стол.
— И что он делает?
— Много чего, но для нас важно одно. Наш скучающий друг изобразил здесь гибернийские города. Ты увлекаешься историей?
— Я сдала её на отлично, — понятно, не увлекается. — Гибернийцы были цивилизацией, что жила в части Вольных Земель до прихода Первых людей. От них остались руины высокоразвитых городов с инженерными сооружениями и много произведений искусства, и некоторые считают, что, несмотря на сходство с нами, людьми они не были. Подтвердить или опровергнуть эту теорию не получается, потому что гибернийские кладбища не были найдены.
— Верно, — надо же, как мирно мы можем общаться. —
