рискнул написать тебе.
Я фыркнула и отвернулась к окну. Аргументы неоспоримые, но мне все равно все еще грустно и обидно. Черт, кто бы мог подумать, что я так буду скучать по этому мальчишке?!
— Тебе пришло письмо от Ирэн. — Анна Николаевна протянула мне невскрытый конверт.
Не оборачиваясь, я забрала письмо и неаккуратно вскрыла его.
— Она приглашает меня в их дворец на Мойке. Хочет показать свою дочь.
— Так поезжай, развейся.
— Не хочу смотреть на трехмесячного слюнявого и плаксивого карапуза, — пробурчала я, откинув письмо в сторону.
В прошлом году Ирэн вышла замуж за Феликса Юсупова — того самого, который должен был убить Распутина, но не убил из-за его преждевременной смерти. В марте этого года у них родилась дочь, которую назвали Ириной — креативно, не так ли?
— Возможно, она сможет помочь тебе поддерживать общение с Никитой через письма.
Я повернула голову к Анне Николаевне и сощурила глаза.
— А это идея.
— Не благодари, — с довольным видом произнесла княгиня.
— Сейчас же ей позвоню!
С этими словами я выскочила из постели и, наспех одевшись, поспешила к телефону.
Ирэн была рада слышать меня и заверила, что будет ждать меня уже сегодня к обеду.
Спустя час я уже сидела за обеденным столом Юсуповых, искоса поглядывала на мужа Ирэн и выслушивая от последней неинтересные рассказы о ее ребенке.
Чуть позже Феликс удалился по своим делам, а мы с Ирэн отправились в детскую — надо же было похвастаться мне своим чадом.
Ребенок меня не впечатлил, а вот его детская — вполне. В родительской квартире у нас с Димой были отдельные комнаты, но даже если их объединить, то помещение все равно будет меньше этой детской.
— Ты сама не своя, — заметила Ирэн, когда мы расположились в комнате для чаепития. — Что-то случилось?
— Просто в последнее время мне грустно и скучно, — ответила я, ожидая, пока слуги разольют нам чай и подадут сладости.
— Тебе просто надо выйти замуж и родить! — воскликнула Ирэн.
Я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Некоторые вещи не меняются даже спустя сто лет.
— Пока еще я не встретила того самого. — Слуги принесли изысканные пирожные, и у меня от предвкушения участилось сердцебиение. Сладости в этом времени были отменными — натуральными и свежими. Есть их было одним удовольствием.
— Может, обратишь внимание на моих братьев?
Моя рука, тянущаяся за пирожным, замерла. Я удивленно уставилась на подругу.
— Твои родители против мезальянса, разве не так?
— Ах, да! — Ирэн сочувственно надула губы. — Прости, я совсем забыла об этой глупости.
— Глупости?
— Глупости, конечно! — Подруга вытаращила серо-голубые глаза. — Мы живем в двадцатом веке! Даже монархи заключают морганатические браки, и ничего!
— А как называется брак, в котором один из супругов значительно старше? — задала глупый вопрос я. Даже не знаю, как так получилось — просто сорвалось с языка и улетело, озадачив Ирэн.
— Полагаю, неравный… Тебя что, хотят выдать замуж за старика?! — воскликнула подруга, сморщив носик.
— Вовсе нет! — протестующе замахала я руками. — Я имела ввиду женщину. Если женщина старше, то как такое называется?
— Даже не знаю. Может, тоже неравный брак? — предположила Ирэн. — Хотя, неравный брак — это тот же мезальянс. Сложно…
Мы обе ненадолго замолкли, размышляя каждая о своем. К пирожным, которые я сначала так хотела, больше не тянуло. Да и чаю я бы сейчас предпочла глоток портвейна, который стоял в шкафу у Анны Николаевны, и который я тайно попробовала пару месяцев назад.
— Подожди-ка, — медленно произнесла Ирэн, глядя на меня странным взглядом. — С чего вдруг ты задумалась о браке, где мужчина младше женщины? Не о Никите ли ты мечтаешь?
К щекам мгновенно прилила кровь, а ладони вспотели так, что я поспешила вытереть их о подол платья.
— Нет, конечно! С чего ты так решила?!
Однако подруга мне не поверила. Несколько томительных секунд она сверлила меня своим пронзительным взглядом, а потом вдруг широко улыбнулась.
— Между вами что-то есть.
— Вовсе нет.
— Я уверена в этом.
— Ты ошибаешься!
— У тебя щеки стали как помидоры.
— Да вовсе он мне не нравится, просто…
— Просто? — Ирэн явно веселила сложившаяся ситуация, а я вот сходила с ума от волнения. С чего бы, правда? Мне же вовсе не нравится Никита. Или все же…
— Я по нему скучаю, — призналась я, опустив глаза. — Мы были хорошими друзьями, и он обещал, что не забудет меня, но так ни разу не написал оттуда… — я неопределенно махнула рукой, даже примерно не представляя, в какой стороне Севастополь.
— Все его письма вычитывают. Думаю, он не хочет рисковать, — с сочувствием в голосе произнесла Ирэн.
— Анна Николаевна тоже так сказала, — вздохнула я.
— Тогда сделаем так: я напишу ему письмо и несколько строчек, где расскажу о тебе и попрошу тебе написать, зашифрую.
— Зашифруешь? — я подняла на подругу удивленные глаза.
— Именно! Шифровать — это же так увлекательно! Мы с братьями несколько лет назад разработали специальный шифр, который знаем только мы. А чтобы я не читала ваши письма, вы будете писать друг другу лимонным соком или молоком.
Я сразу же взбодрилась и закивала, предвкушая нашу тайную переписку.
Тайную… Звучит как в любовных романах…
Боже, о чем я думаю! Это просто будет дружеская переписка, не более! Никите всего пятнадцать лет, пусть он и выглядит на семнадцать, а теперь, наверное, уже и на все восемнадцать.
— Ну так что, договорились? — От предвкушения глаза Ирэн лихорадочно блестели. Такой живой я ее никогда не видела. После родов она кардинально изменилась.
— Договорились! — широко улыбнулась я.
Глава 9
Замысел Ирэн сработал идеально, и спустя три недели она передала мне первое письмо от Никиты, которое было написано молоком на обратной стороне исписанного чернилами листа. С несвойственным мне ранее горячим любопытством я убежала в свою комнату, где несколько томительных минут держала письмо над свечой. Когда слова, наконец, проявились, я с нетерпением принялась читать письмо.
Милая Виктория! Я безмерно по тебе скучаю и корю себя за то, что сам не нашел возможности связаться с тобой. Сестра — настоящий гений! Храни Боже ее находчивость и тайный шифр, который мы с братьями ошибочно считали глупым.
Увы, батюшка и матушка против моей женитьбы на тебе. Я обсуждал с ними этот вопрос, но они и слышать ничего не хотят. Полагаю, по этой причине они спешно отправили меня в Севастополь, где все мои письма тщательно вычитываются. Но я не унываю! Мне здесь нравится, к тому же теперь я могу писать тебе и получать
