это, скажем, что субстанциальные деятели сверхвременны и сверхпространственны»[71].
Возвращаясь к вопросу о специфике пространства внутренних свойств, приходится констатировать, что судить о нем мы можем только на примере собственных ментальных состояний (которые следует рассматривать в качестве непосредственных проявлений этих самых внутренних свойств). Прежде всего, необходимо отметить его связь с четырехмерным пространством взаимодействий. Хоть эти пространства и существуют, можно сказать, параллельно, но события в них в целом синхронизированы; при этом пространство, в котором возникают явления сознания, представляет собой как бы проекцию пространства взаимодействий. Все ментальные явления связаны с внешними воздействиями или собственной активностью сознания, то есть отражают те или иные изменения в материальном носителе сознания. Поэтому они находятся в определенном соответствии с проявлениями внешних свойств носителя (также возникающими как результат подобных изменений) и взаимодействующих с ним материальных объектов. Отсюда можно сделать вывод, что если между какими-либо объектами существует внешняя взаимосвязь, то проявления их внутренних свойств тоже некоторым образом взаимосвязаны, или находятся в суперпозиции.
Но почему для объяснения ментальных состояний субъекта недостаточно описания его собственных свойств, раскрывающихся во взаимодействии с внешними объектами, зачем для этого привлекать понятие суперпозиции? Попробуем исходить из привычного материалистического понимания природы взаимосвязи субъект — объект. Если внешние воздействия вызывают некие изменения в материальном субстрате сознания, которые отражаются в наших квалиа, то возникает вопрос, почему сознание не порождает подобные квалиа самостоятельно в процессе своей собственной активности, тоже, очевидно, предполагающей изменения в материальном субстрате? Можно возразить, что на самом деле как раз порождает — в частности, во время сна. Но все же образы сновидений, несмотря на свою кажущуюся реалистичность, лишены той полноты и согласованности, которая характерна для сознательного восприятия внешней реальности. Мир сновидений фрагментарен и вторичен. Сознание, безусловно, способно фантазировать и творить, что находит свое выражение и в образах сна, но внешний мир в этом смысле разнообразней и шире, так что временами он выходит за рамки наших самых смелых фантазий. Стало быть, внешние влияния, которые нами воспринимаются, привносят в наше сознание нечто такое, чего само оно породить не может. Следовательно, в момент восприятия сознание в прямом смысле расширяется, «присваивая» себе внешние объекты, то есть в своей материальной основе они (сознание и объекты) сливаются и образуют относительное единство, в результате чего возникает состояние сознания, которое характеризуется квалиа, включающими как «свои», так и «чужие» элементы. Подобное должно происходить и с объектами, но поскольку в их ментальных состояниях превалируют собственные квалиа, то и в данном акте восприятия их состояние будет иным, отличным от состояния воспринимающего их сознания. Общее же ментальное состояние, возникающее при восприятии объекта субъектом и охватывающее всю полноту квалиа того и другого, может быть доступно лишь на более высоком уровне сознания.
Поясню на примере. Допустим, мы смотрим на какой-то предмет. Тем самым подразумевается, что внутреннее «ментальное» состояние предмета становится частью нашего восприятия (т. е. нашего ментального состояния). Конечно, такая связь с предметом опосредована световым потоком и нашей зрительной системой, и, строго говоря, именно она (зрительная система) является тем объектом, с которым взаимодействует сознание. Тем не менее состояние зрительной системы несет в себе некоторый отпечаток взаимодействия света с рассматриваемым предметом. Данный предмет, свет, зрительная система и наше сознание находятся во взаимосвязи. Соответственно, внутренние свойства всех этих объектов проявляются до известной степени согласованно, сливаясь в некий общий феномен. То, что мы его воспринимаем исключительно как свой личный опыт, может объясняться особой ролью мозга как сложной материальной структуры, частично изолирующей наше сознание от всего возможного спектра внешних влияний. Однако в случаях экстрасенсорного восприятия (при условии, разумеется, что они имеют под собой реальную почву) эта изоляция, видимо, в какой-то мере преодолевается. Согласованность внутренних субъективных состояний, вероятно, также проявляется в отдельных актах эмпатии и в механизме зеркальной активности нейронов[72].
Так как всякое взаимодействие предполагает обоюдную, хоть и по-разному выраженную, активность участвующих в нем объектов и при этом сопровождается совместным проявлением их ментальных (или протоментальных) свойств, то формальное разделение взаимодействующих агентов на объекты и субъекты утрачивает смысл. Это применимо и к процессам познания.
Цель и суть познания — в получении информации. Попытаемся по-новому взглянуть на понятие информации, следуя за Карло Ровелли (не только одним из главных теоретиков петлевой квантовой гравитации, но и доктором философии): «…мир — это не просто сеть сталкивающихся атомов, это также сеть корреляций между множествами атомов, сеть реальной взаимной информации физических систем друг о друге… Любая физическая система проявляет себя только во взаимодействии с другой физической системой. Описание физической системы, таким образом, всегда дается в форме отношения с другой физической системой, с которой взаимодействует первая. Любое описание системы является, таким образом, описанием информации, которой система обладает о другой системе, иными словами, описанием корреляции между двумя системами»[73]. Такое понимание информации отсылает нас к идее Бертрана Рассела о том, что познаваемая реальность есть система отношений. Чтобы познать мир, мы должны осознать себя как часть этой системы, то есть выявить свои отношения с другими объектами, сделав себя в некотором смысле «мерой всех вещей» (по Протогору). Однако такой способ «измерений» не будет уникальным. Отношения предполагают обоюдность. Если мы (наши свойства) состоим в корреляции с другими объектами, то и они находятся в корреляции с нами и между собой. Каждый из них может быть выбран «единицей измерения» (т. е. представлен в качестве субъекта). При этом общая система отношений будет описываться одинаково полно. Поэтому ни один из подобных способов описания нельзя считать приоритетным — здесь действует тот же релятивизм, что и при выборе инерциальной системы отсчета. Соответственно, никакой из объектов, на основании свойств которых формируется описание, не может рассматриваться в качестве истинного субъекта, определяющего, с каких позиции должна выстраиваться система подлинных знаний о мире[74]. Пожалуй, лишь полная совокупность всех возможных описаний имеет право считаться действительным выражением Истины с большой буквы. (К этой мысли мы вернемся через пару глав.)
Феноменология памяти
Главной темой этой главы, как явствует из ее названия, является феномен человеческой памяти. Феномен памяти не менее загадочен, чем феномен времени. Более того, он даже в каком-то смысле первичней и фундаментальней. О существовании времени мы знаем лишь благодаря памяти. Что же такое память, каковы ее механизмы? В современной науке нет четкого понимания этого. Есть разные теории, подразделяющие память на кратковременную и долговременную или же на активную и пассивную; приписывающие основную роль в организации памяти той или иной
