жизни стало.
Нахожу первого пациента – пса с перебинтованной лапой: сквозь бинт проглядывается кровь и животное постоянно лижет свое ранение. На листке, прикрепленном к вольеру читаю незамысловатую “историю болезни”: Шарик, восемь лет, драка с собаками, повреждение мягких тканей задней конечности.
– План работы такой, – начинает преподаватель, – что я захожу первый, надеваю намордник, пристегиваю Шарика и фиксирую. Затем заходишь ты и работаешь.
– Хорошо, – отвечаю я и надеваю перчатки. Пока мужчина заходит в клетку и готовит пса к процедурам, я достаю необходимые расходники.
– Готово, заходи, – зовет меня Вячеслав Олегович и я прохожу внутрь.
На удивление, пес даже не пытается огрызаться, но я вижу, насколько сильно держит его мужчина. От напряжения на кистях его рук проступают выпуклые вены, почти так же, как на парах, когда он опирается на столешницу…
– У вас нет занятий во вторую смену и вас попросили помочь? – спрашиваю я и разрезаю старый липкий бинт на лапе животного.
– Нет, я доброволец, – отвечает преподаватель. – Так же как и ты.
– Не ожидала вас увидеть, честно, – смущенно улыбаюсь я.
– Тесен мир… И еще, давай на “ты”, пока мы здесь коллеги, идет? – поднимаю на него взгляд и неуверенно киваю.
Его простота и приземленность к обычным смертным все больше меня обескураживает. Этот человек всегда был для меня эталоном мужчины, если честно, а сейчас уж совсем близок к святым, потому как после работы идет бесплатно помогать животным.
– Первый готов, идем дальше? – запирает дверь клетки и подмигивает мне Райский.
– Да, идем…те, – все равно исправляюсь я. Не хочу переходить границу, для меня и так работа с ним бок о бок – стресс.
Обрабатываю ровно четырнадцать животных и вместе со своим помощником возвращаюсь в ангар. Пока я мою руки, он выгружает мешки с кормом поближе к выходу. Подхожу к столу, где до сих пор сидит в переноске рыжий Одуванчик. Провожу кончиками пальцев по решетке окошка и кот недовольно шипит, издавая утробное рычание. Несмотря на такую реакцию, глаза у него добрые, просто он еще не принял тот факт, что его предали.
– Не ругайся, солнышко, – непроизвольно улыбаюсь я и беру из близстоящего пакета с сухим кормом несколько гранул. – Смотри, что у меня есть.
Бросаю коту одну гранулу в переноску и он осторожно, тщательно обнюхав, начинает ее есть. Затем бросаю вторую, третью, четвертую… Все мое внимание приковано к Одуванчику, пока рядом не раздаются шаги Вячеслава Олеговича.
– Я не сомневался, что ты добрая девушка, Шаховская, – улыбается мужчина и отряхивает руки от песка.
Подходит ближе и заглядывает в переноску, где сидит рыжий Одуванчик. От преподавателя пахнет терпким горьким одеколоном, тяжелым таким, по сравнению с запахом Глеба.
– Я не добрая, я просто альтруистка, – даже чуть теряюсь от подобия комплимента я. – Доброта и альтруизм все же немного разное, мне кажется…
– Ты не права, – качает головой он. – Альтруизм это часть одного большого душевного качества – “доброта”. Так же как отзывчивость, терпимость, милосердие, – говорит Вячеслав Олегович, глядя мне в глаза. – Проявления доброты многогранны.
– А еще, они бескорыстны, да? – спрашиваю я, скорее риторически.
– Конечно. Вот, например, мы с тобой помогаем бездомным животным и не требуем ничего взамен… Красивый кошак, – Райский цыкает Одуванчику и тут выдает уже знакомое шипение. – Как так можно, бросить такого на усыпление?!
– Не знаю, но хочу чтобы он поскорее обрел свой дом, где его будут любить и покажут, что предательство его хозяев лишь открыло ему дорогу в новую, куда более счастливую, жизнь, – отвечаю я и чувствую на себе изучающий взгляд мужчины.
Сразу становится некомфортно и неловко, я отступаю на шаг и поправляю свой фартук.
– Интересно ты сказала, – хмыкает он, – то есть в том, что его как ненужную вещь выбросили хозяева, может быть плюс?
– Вы сами сказали, что доброта многогранна. Только эта доброта не от человека, а с воли Вселенной, Высших сил и Бога, например, – тихо произношу я.
Уже не так уверенно, потому что начинаю теряться в сомнениях. Вдруг, в его глазах я сейчас несу несусветную чушь и он изменит свое мнение обо мне, как об образцовой студентке?!
– Интересная ты, – ухмыляется Райский. – Честно говоря, рад что узнал свою лучшую студентку поближе.
Заканчиваем смену, покормив всех животных, затем я иду переодеваться, а пока я это делаю – Вячеслав Олегович уезжает домой. Жду Глеба с Мией и эти двое не заставляют себя долго ждать.
Глеб и Мия заходят в ангар, улыбаются и машут мне руками в знак приветствия. Снова странное чувство появляется в груди, глядя на их веселье. Повторяю жест приветствия и направляюсь к столу, где стоит переноска с Одуванчиком.
Точнее, стояла.
Растерянно хлопаю глазами и ищу взглядом, куда же могли переставить клетку с животным. Нет, его просто нет.
– Привет, ну, где он? Показывайте! – веселый голос Мии раздается за моей спиной и я разворачиваюсь к ребятам лицом.
– Что-то случилось? – сразу понимает по моему состоянию Глеб, что что-то не так.
– Я сейчас спрошу, кот был здесь, – сбивчиво отвечаю я. – Наверное, его осматривает врач или просто перенесли в другое место…
Подхожу к двери с надписью “Лечебница” и пару раз стучу в нее, ожидая ответа.
– Что такое? – выглядывает ветеринар.
– Простите, это снова я… Вот здесь на столе стояла переноска с котом, его должны были сейчас передать новой хозяйке, – начинаю я, но меня перебивают.
– Так кота ж забрали, – хмурится мужчина. – Вот прямо сейчас, максимум полчаса назад. Лично написал справку Славику, что животное покидает стены приюта здоровым, целым, невредимым и так далее…
Славику? То есть, Райскому?!
– Простите, но мы договаривались с Лизой… То есть, с Елизаветой Андреевной, – пытаюсь пояснить ситуацию я.
– Не знаю, как только кот здесь встал на учет, его зарезервировал наш Слава, – пожимает плечами ветеринар. – Если хотите, решайте вопрос с Елизаветой лично, но сегодня она на встрече со спонсором. Но не вздумайте коту устраивать очередной стресс и таскать его туда-сюда как плюшевую зверушку! Славик обещал не тыркать животное и взять на постоянку!
Дверь закрывается, а я чувствую себя отвратительно. Не ожидала я сразу хлебнуть
