из себя барышню. Коли уж, несмотря на весь столичный опыт и все переживания, она выглядит как купеческая дочка, то и вести себя будет соответственно. Всё, с прошлым покончено.
Андрей протолкался в закуток вагона, втянул за собой Клодет, усадил ее на свободный уголок скамейки, сам примостился рядом на чемодане. Напротив сидел интеллигентного вида человек в пальто с бараньим воротником, в шапке пирожком. Наглый такой. Нацепил пенсне, бесцеремонно оглядел Клодет, спрятал пенсне во внутренний карман.
— Супруга? — кивнув на нее, спросил у Андрея.
— Супруга, — спокойно ответил тот. У Клодет стало тепло внутри. Даже жарко стало. Она, конечно же, много раз представляла себя женой Зеленина, вернее, не женой, а невестой. Вот она идет в венке с фатой в церковь, держит его под руку, он в парадном мундире, а вокруг все кричат и радуются. Такая пошлость. Дура она все-таки. Как была купеческой дочкой, так и осталась. И вообще, он не предлагал, а она не торопилась. Зачем? Они ведь и так вместе. А все эти свадьбы — это пережиток!
— Красивая, — отметил противный в пирожке.
— Красивая, — подтвердил Андрей и, глядя прямо на собеседника, добавил. — А вам не кажется, что это несколько неприлично подобным образом отзываться о чужой жене? Вам не кажется, что вы перешли некую грань, и теперь я буду вынужден требовать извинений для нее и удовлетворения для меня.
— Ух, какой горячий! — нагло рассмеялся «пирожок». — Наверное, офицер. Офицер?
Андрей промолчал.
— Конечно, офицер. Выправка, стать, взгляд. Краса и гордость армии. Кокарду снял, погоны снял, сел в паровоз и побежал. Армию развалили, полстраны немцам отдали, царя потеряли, правительство защитить не смогли. Зато при супруге.
Андрей напрягся и попытался встать. Клодет положила ему руку на плечо, остановила. Сделала знак глазами: не обращай внимания.
— Правильно, барышня, правильно вы его останавливаете. Пусть послушает господин боевой офицер без погон и без солдат. Чем командовали? Взводом, ротой?
— Батальоном.
— Ого! И много накомандовали, прежде, чем открыли фронт германцам и привели их шпионов к власти?
Андрей стиснул зубы, но держался. Вот уж что им сейчас совсем не нужно было, так это скандал. Клодет время от времени сжимала его плечо, как бы успокаивая. А собеседник все не унимался.
— Что, не нравится? И мне не нравится. Была у нас великая империя, мощная, сильная, все нас уважали, а, главное, мы сами себя уважали. А теперь все рухнуло. Из-за вас, между прочим, и рухнуло, господа офицеры. Не из-за либералов, как бы вы их ни ненавидели, не из-за интеллигенции, которую вы давили, да не передавили — и не передавите, не мечтайте. А вот из-за таких красавцев-офицеров, которых считали опорой трона. Ни один из вас не смог ни немца остановить, ни большевика. Один Корнилов хоть что-то пытался, и того не поддержали, предали. Все профукали, не при даме будь сказано. Ничего не смогли защитить, ни себя, ни семьи свои, ни народ, ни страну. Ненавижу вас. И вообще всех ненавижу.
«Пирожок» посмотрел на них — и вправду, похоже, с ненавистью, и отвернулся, уставился в окно. Андрей неожиданно перестал напрягаться — Клодет прямо почувствовала, как облегченно обмякло его плечо под ее ладонью. Зеленин усмехнулся.
— А вам не кажется, что вы перекладываете на наши плечи то, чего сами не сделали, господа либеральная интеллигенция? Если вас интересует мое мнение — оно вас, конечно, не интересует, но я все равно скажу — страну до черты довели именно вы. С больной головы, как говорится, на здоровую перекладываете.
«Пирожок» ничего не сказал, вообще никак не отреагировал, смотрел в окно, молчал.
— Вы почему-то решили, что кто-то будет за вас выполнять необходимую работу. И раз армия обучена стрелять, то самое просто решение — это же любому штатскому так кажется — взять и всех пострелять. Чтобы грязную, жестокую, кровавую работу делали не вы, а кто-то другой. Скажем, офицер, который вам попался в попутчики в набитом вагоне поезда, да? На него все и свалим. Вы кем, простите, служили? Присяжным поверенным, судя по умению обвинять?
«Пирожок» по-прежнему не отвечал.
— Ну, пусть не присяжным поверенным, пусть в департаменте каком сидели, в каком-нибудь из наших бесчисленных комитетов по спасению чего-то там, в союзе городов ли, в управлении по снабжению ли, в общем, занимались чем-то очень важным, а не глупостями, вроде сидения с винтовкой в окопах, правда? Ответить, я понимаю, вам, собственно, нечего. Вы правы, у нас все было. Был Государь, возможно, не самый лучший, но ведь и не самый самодур среди самодержцев. Был парламент, настоящий, как в Европе. Были пусть плохонькие, но свободы. Правительство было, не идеальное, конечно, но уж извините, какое есть. Все было, чтобы шагать в ногу с миром, работать, плавить сталь, убирать хлеб, производить станки и машины. Но вот работать-то вы как раз и не желали. Вы хотели лить бесконечный словесный поток в своей Думе, топать ногами и требовать, требовать, требовать, считая, что страна управляется вами, что это вы в Таврическом решаете, по какому пути двинется Россия. Вы издавали бесконечные циркуляры, приказы и распоряжения и никак не могли уразуметь своими чиновничьими мозгами, что такой гигантский механизм как Российская империя бумажками не управляется. Нужен механизм, система, которая бы работала сверху донизу, и только потом можно чего-то требовать, рассылая свои мудрейшие циркуляры. А вы сидели в авто без колес и требовали от него быстрой и мягкой езды.
— Это вы что, простите, имеете ввиду? — нарушил молчание «Пирожок».
— А вы не помните? В Петрограде нет хлеба, у магазинов драки в очередях, на всех заводах стачки, на улицах митинги — а чем занимается наш либеральнейший парламент? Обсуждает, сделать ли правительство подотчетным монарху, или этого никак допустить нельзя. Что будет потом со страной — вас интересовало? Нет. Единственное, чего вы желали страстно и от всей души — это захватить власть, разобрать хорошие сытные должности и сняться для истории на фотокарточку: вот, мол, мы, новые правители России. Кто-то из вас подумал, что самое главное в нашей стране, это не подотчетность правительства, а количество хлеба в магазинах? Что прежде всех циркуляров народ надо накормить? Разве с отречением царя по мановению волшебной палочки пополнились закрома? Кто-то из вас, таких умных, подумал, что солдатам в окопах элементарно нечего жрать? И не потому, что в стране проклятое самодержавие, а потому что снабженцы все украли еще в тылу. Вы подумали о том, что отречение не остановит повального казнокрадства вашей чиновной братии, что как воровали и брали
