Пейшенс почувствовала, что ее губы стали мягче, его — жестче.
«Нет, нет, не-е-т…» Слабый внутренний голосок пытался предостеречь ее, но она уже ничего не слышала. Ею владели новые ощущения, которые она испытывала впервые. У нее кружилась голова, но это не было неприятно. Его губы все еще казались жесткими. Пейшенс поддалась искушению и посильнее надавила на них, чтобы выяснить, станут ли они такими же мягкими, как ее.
Но они стали не мягче, а еще жестче. В следующее мгновение она почувствовала на губах иссушающий жар. И замерла. Жар снова опалил ее губы — этот жар принес с собой его язык. Он долго водил языком по ее нижней губе, как бы задавая безмолвный вопрос.
Пейшенс захотелось большего, И она приоткрыла рот.
Его язык, уверенный в радушном приеме, не сомневающийся в своем мастерстве, проскользнул между губами. Он, ласкал неторопливо, с присущим ему высокомерием.
Вейн мертвой хваткой сжимал вожжи своего желания и не выпускал на свободу своих демонов. В нем бурлили глубокие, примитивные инстинкты, но ему хватало опыта, чтобы сдерживать их.
Она ни одному мужчине не приносила в дар свои губы. Вейн сразу понял это, почувствовал по ее простодушной реакции, по бесхитростности. Ему же она открылась; ее страсть и желание, сладкие, как роса ясным утром, девственные, как снег на недостижимой вершине, откликнулись на его призыв.
Он мог бы взять ее — и она принадлежала бы ему. Не торопиться незачем. Она непривычна к потребностям мужских рук, губ и тем более мужского тела. Если он будет действовать слишком быстро, она испугается. И ему придется сильно потрудиться, чтобы затащить ее в свою постель.
Вейн продолжал медленно ласкать ее губы, тщательно продумывая каждое прикосновение. Страсть витала вокруг них, обволакивала плотным покровом. Он вплетал в свою ласку опьяняющий восторг и наполнял им ее чувства. Этот восторг будет дремать до тех пор, пока он снова не прикоснется к ней, пока снова не пробудит его к жизни. Он же будет пробуждать его постепенно, питая и подкармливая, пока тот не превратится в сокрушающую силу, которая и приведет ее к нему.
И он будет неторопливо наслаждаться ею и своей победой, тем более сладостной, что конечный результат известен.
До Вейна донеслись отдаленные голоса, и он, вздохнув, с явной неохотой прервал поцелуй. И поднял голову. Пейшенс открыла глаза, испуганно заморгала и отскочила от него. В первое мгновение выражение ее лица озадачило его, однако потом он узнал его. Любопытство. Она не была шокирована, потрясена или смущена, как подобает девице. Ею владело любопытство.
Вейн не удержался от снисходительной усмешки. И от искушения еще раз прикоснуться к ее губам.
— Что вы делаете? — прошептала Пейшенс, когда он опять потянулся к ней.
— Это называется «примирительный поцелуй». — Уголки его губ приподнялись. — Так делают любовники после ссоры.
Сердце Пейшенс сжалось. Ее охватила паника — только так можно назвать то, что она почувствовала.
— Мы не любовники, — вздрогнула она.
— Пока, — сказал он и поцеловал ее.
— И никогда не будем! — отрезала она.
Пусть этот поцелуй и опьянил ее, а любовниками они никогда не станут, в этом нет никаких сомнений.
Вейн на секунду замер, но потом весело улыбнулся:
— Только не спорьте на все свои деньги. — И снова прижался к ее губам.
Пейшенс мгновенно отстранилась. А он отошел от нее и посмотрел поверх ее головы.
— Вон они идут.
— Кто они?
Взгляд Вейна стал лукавым.
— Ваш гарем.
— Мой что?
— Разве не так называют группу рабов противоположного пола? — с невинным видом спросил он.
Пейшенс с шумом втянула в себя воздух и выпрямилась. Бросив на Вейна уничтожающий взгляд, она повернулась и увидела, что к ним идут Пенуик, Генри и Эдмонд, и еле слышно застонала.
— Моя дорогая мисс Деббингтон, — первым начал Пенуик, — я приехал специально для того, чтобы спросить, не хотели бы вы покататься верхом?
Пейшенс протянула ему руку.
— Вы очень добры, сэр, но боюсь, я и так слишком много времени провела на свежем воздухе.
Усилившийся ветер играл ее волосами, вытаскивая пряди из прически и бросая их ей на лоб. Пенуик с подозрением покосился на стоявшего рядом с ней Вейна. Пейшенс краем глаза увидела, что Вейн приветствовал его надменным кивком.
— Кстати, — проговорила она, — я как раз собиралась домой.
— Замечательно! — придвинулся к ней Генри. — А я все спрашивал себя, куда вы подевались, и решил, что вы отправились погулять. Буду счастлив проводить вас домой.
— Я с вами. — Эдмонд понимающе улыбнулся ей. — Я пришел проведать Джерарда, но он отослал меня. Поэтому мне здесь нечего делать.
Пейшенс не сомневалась, что сейчас начнется борьба за место рядом с ней, за право подать ей руку. Только это место уже занято.
— Кажется, нас слишком много, — сказал Вейн и взглянул на Пенуика. — Идете, Пенуик? Можно пройти мимо конюшни.
Пейшенс взяла Вейна под руку и ущипнула его.
Он с невинным видом посмотрел на нее.
— Я просто пытаюсь помочь.
Под руку с Пейшенс он пошел по проходу. Остальные потащились вслед за ними. Дорога, которую он выбрал, была явно предназначена для того, чтобы испытать терпение девушки, вернее, чтобы другие испытывали ее терпение. Вейн все это время мудро молчал, позволяя остальным говорить беспрестанно. От долгого стояния на камне у Пейшенс замерзли ноги. И она поняла, что ее долготерпение не безгранично.
Наконец они добрались до конюшни. Пейшенс подала Пенуику руку, вежливо попрощалась с ним и вяло улыбнулась — на большее ее не хватило.
Пенуик сжал ее пальцы:
— Если дождя не будет, уверен, завтра вам захочется покататься верхом. Я заеду утром.
Как будто он отвечает за ее верховые прогулки! Чтобы не обидеть его какой-нибудь резкостью, она ничего не ответила. Но, выдернув руку из его руки, резко повернулась и даже не кивнула ему на прощание — а вдруг он воспримет кивок как согласие? По виду Вейна было ясно, что тот отлично понял ситуацию.
К счастью. Генри и Эдмонд поспешили по своим делам, даже не толкнув друг друга, когда проходили в дверь. Их поведение насторожило Пейшенс. Такое впечатление, будто и Генри, и Эдмонд считают своим долгом защищать ее от Вейна и от Пенуика, но только вне дома. А в доме, как они, видимо, пола-гают, ей ничто не грозит. Даже со стороны Вейна.
Пейшенс догадывалась, почему они так думают: ведь это дом крестной Вейна. Даже распутники не переступают определенные границы. Однако она уже поняла, что Вейн непредсказуем в своем беспутстве. Более того, она не знала, где для него эти самые границы.
