Книга Претендент - Ирма Грушевицкая

В год, когда Нику исполнилось двенадцать, им с Лиамом подарили щенка. Бонго стал их общим подарком на Рождество. Общим потому, что родителей они с братом уламывали на пару.

Ник прекрасно помнил ощущение радости, с которым в то утро нёсся на первый этаж в закуток рядом с кладовкой, где для щенка было обустроено место. Накануне вечером он едва смог уснуть, представляя, как они будут играть на улице: бегать с братом наперегонки, кидать яркий теннисный мячик, а щенок — тогда ещё без имени — с громким лаем кинется за ним вдогонку.

Бонго подарил им много радости, прожив довольно долгие для собаки семнадцать лет. Ожидание праздника и сам праздник, тёплым шершавым языком проходящий по его лицу — Ник никогда не был так исключительно счастлив, как в те дни.

Сейчас эти ощущения вернулись.

Понимание, что где-то в этом городе в своей кровати спит мальчик, которому он дал жизнь, каждое утро наполняло сердце Ника по-настоящему светлой радостью. Это случилось одномоментно — в тот самый миг, когда он сказал Элис те слова: «твой мальчик — мой сын». В его сердце и душу будто бросили волшебный боб, и проросший в них стебель распрямил его плечи и заставил замолчать вечного циника, доселе там живущего.

Это было похоже на дурацкий кинофильм. Причём не забористый стриминг от Нетфликса, ни фэнтези сага от Эйч Би О, ни новомодные картинки от Амазона — старая добрая классика от почивших в бозе «Тачстоун пикчерз» и «Тристар», снявших «Красотку» и «Неспящих в Сиэтле». Его не склонная к сантиментам мама обычно пересматривала их на Рождество, отсюда он хорошо помнил начальные кадры с эмблемами киностудий. Они с Лиамом больше любили мультики и комедии вроде «Трудного ребёнка» и «Маски». Или, если родителей не было дома, «Гром в раю» — телесериал с Халком Хоганом.

В другой раз он мог бы посмеяться — если бы подобную историю увидел на экране, ну, или кто-нибудь ему рассказал.

Только представьте: девчонка думает, что спит с одним братом, а рожает ребёнка от другого. Чаплин и Китон на том свете точно ухахатываются. И он бы поржал в удовольствие, если бы дело не касалось его, растерянной молодой женщины, которая ему очень нравится и довольно симпатичного поборника нравственности ака Окунёвая погибель.

Но здесь их было только двое, и Ник всерьёз опасался за рассудок Элис, потому что это реальность могла оказаться неподъёмной для её разума ситуация. И в доказательство того, что так и есть, девушка пошатнулась.

— Кажется, я сейчас хлопнусь в обморок.

Флеш должен сжечь к чертям свой красный костюм в знак уважения — вот с какой скоростью Ник оказался рядом и подхватил готовую осесть на пол Элис.

— Я держу.

Она вцепилась в его предплечья, и Ник подивился, насколько холодными оказались у неё пальцы. Следующее, что удивило — его объятия не были отторгнуты. Но и приняты тоже. Он будто обнимал безвольную куклу — но не мягкую, податливую, а хрупкую, фарфоровую — сожми сильнее и расколешь. Элис заледенела. Замерла и закрылась. Но он всё ещё держал её в руках — а это был хороший знак.

Они простояли так долго. Мысли, что лезли в голову, Ник специально гнал. Потому что понимал, что в запале может сделать кое-что непоправимое. Однозначно одно: даже в таком состоянии эта женщина в его руках — самое лучшее, что он чувствовал за последние пять лет. Потому что со смертью Лиама он тоже замер. Они все замерли — мать, отец, их небольшой уютный дом в Вест-Ридже. И его особняк в Линкольн-парке тоже, хотя, Лиам побывал там от силы раза два.

Время не лечит — это давно известно. Время только притупляет боль, для того, чтобы не чувствовать себя виноватым, когда смеёшься, ешь, занимаешься любовью, напеваешь под душем. Обнимаешь женщину, которая до этой самой минуты думала, что принадлежала тому, кого уже давно нет. То, что для Элис стало потерей, обратилось для Ника в приобретение. И — бог свидетель — как он рад этому. Но главное — не сильно радоваться и не спугнуть эту ледышку. И Тотошку её тоже.

Но к чёрту сейчас это всё. Пока рано об этом думать. Он должен дать ей время, которое, да — не лечит, но помогает смириться. Элис смирится со своей ошибкой. А он сам обязательно докажет ей, что это никакая не ошибка, а, мать её за ногу, судьба.

— У тебя есть знакомый психолог?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что Нику показалось, что он ослышался.

— Что, прости?

— Никогда не обращалась к психологам, но, похоже, придётся. Самая я с этим не справлюсь.

Рука Ника взметнулась верх и несколько раз прошлась по обтянутой шёлковым платком головке.

— Может, для начала, просто поговорим?

— Мне кажется, у нас «просто» не получится. Слишком много всего, и я боюсь сорваться.

— Надо попробовать, цветочек. Понемногу, шаг за шагом. Постепенно. Главное не закрывайся. Говори со мной. Вот что сейчас чувствуешь, о том и говори.

— Мне жаль твоего брата.

Ник улыбнулся. Для начала неплохо.

— Он был хорошим парнем. И ты ему понравилась.

Смешок Элис он ощутил грудью, а потом она подняла к нему лицо. Слишком бледное, но, к счастью, не заплаканное. Её слёз он не выдержал бы.

— Не могу поверить, что я вас перепутала, — прошептала она, качая головой.

— Узнай ты Лиама получше, этого бы точно не произошло.

— Наверное, ты прав. Но это не делает меня меньшей дурой.

— Я тебя таковой не считаю. — Ник постарался придать голосу как можно больше мягкости, хотя можно было и не стараться — эта девушка вызывала в нём исключительно нежные чувства.

-Но я действительно не представляю, что делать дальше.

Её глаза метались между его зрачками наподобие маятника Ньютона. Только в отличие от невыразительных стальных шариков, глаза Элис были живыми, встревоженными, с хорошо запрятанной в глубине паникой.

— Помнишь фильм «Невидимка»? С Кевином Бейконом.

Как ей удаётся снова и снова заставать его врасплох?

— Это там где он вколол себе сыворотку невидимости и не смог вернуться обратно?

— Да. Этот. Помнишь сцену с соседкой из дома напротив?

Ник дёрнулся, как от удара. Понадобилась вся его выдержка, чтобы не оттолкнуть от себя девушку. Сцену ту он помнил и ничего кроме гадливости она не вызывала. Герой в состоянии невидимости насилует понравившуюся женщину. И с этим уродом его сравнивают?

Пусть эмоции он сдержал, но мысли на лице, похоже, отразились. Потому что прохладные ладошки тут же взметнулись вверх и, обхватив его, заставили приблизится.

Карие маятники стали похожи на бездонные чёрные дыры.