И никаких капиталов не хватит от них откупиться. Да еще и припаяют через своих дружков какую-нибудь статью вроде «злостного банкротства» или еще чего – найдут формулировку. Выдача в Россию по уголовной статье, тюрьма, а там понятно, что будет с нарушителем воровского закона. Нет, этот путь исключается.
Однако, если поразмышлять далее... Пескарь умер, но у него есть единственная бесспорная наследница – вдова, которая может законно претендовать на получение того дядюшкиного наследства, которое сам наследник не успел получить по причине своей внезапной гибели. И всё было бы замечательно, если бы в свидетельстве о смерти наследника не стояла дата, предшествующая смерти его дяди. Таким образом, выход остается один: изменить дату в свидетельстве о смерти Виктора Чебакова. Проблема определилась, и, надо сказать, Пескарю удалось быстро и успешно ее решить. Путь к наследству Джона Чейба был для вдовы Виктора Чебакова оперативно расчищен: можно было ехать куда-то подальше, куда не смогут дотянуться шаловливые ручонки российского закона и всей стоящей за ним карательной системы, и подавать нотариусам документы, обосновывающие права вдовы на заманчивое наследство.
Казалось бы, все препятствия устранены, но многомудрый Пескарь смотрел в будущее с дальним прицелом. Он, надо полагать, испытывал определенные сомнения относительно крепости уз, связывающих его с той, которая теперь стала считаться его вдовой. Может быть, он осознавал, что, бросив ее и убежав со всеми денежками, он подал ей дурной пример, которому она вдруг да и решит последовать. В этом был очевидный риск. Теперь она – законная наследница Джона Чейба, а он – всего лишь некий молдавский гражданин, не имеющий к наследнице ни малейшего отношения. Как поведет себя стандартная российская домохозяйка, внезапно преобразившаяся в очень богатую канадскую гражданку – кто ее знает? Вдруг она посчитает, что бывший муж ей теперь вовсе не пара, и надумает выйти замуж за Пола Маккартни или какую-нибудь другую знаменитость, или, например, увлечется обаятельным французским аристократом, обворожившим ее своей галантностью и великосветскими манерами. Всякое может быть. А посему следующей задачей в плане Пескаря стало – тут мы можем не сомневаться – юридическое оформление законной связи с той, что была его женой, а говоря проще, заключение брака между Штефаном Мунтяну и Анной Чебаковой.
Нам не удастся достоверно узнать, почему Пескарь так долго тянул с этим шагом – прошло ведь несколько месяцев между получением второго свидетельства о смерти и появлением в городе нашего героя в качестве молдавского жениха. Можно только предполагать, что ему понадобился некоторый срок, чтобы раздобыть недостающие документы на имя Мунтяну. Однако возможна и иная причина: ему пришлось долго, упорно и, в конечном итоге, безуспешно уговаривать свою жену приехать в Кишинев для скорейшего заключения брака. И когда он понял, что Анна Владимировна, хотя прямо и не отказывается пойти навстречу его желанию, но всячески уклоняется от конкретных действий и раз за разом откладывает свой приезд – тянет резину, как говорится, – ему не оставалось ничего иного, как приехать самому, невзирая на опасность такого шага. По всей видимости, Пескарь до самого последнего момента, как мне кажется, не раскрывал жене истинной причины своих решений и поступков – отделывался смутными намеками на какие-то свои «заточки» и уверениями в неугасимой любви. Однако по приезде он, вероятно, убедился, что времена переменились и что всегда бывшая послушной его жена, обретя статус вдовы, не собирается безропотно идти у него на поводу и отнюдь не стремится возвращаться на положение послушной жены Штефана Мунтяну. Пришлось ему открыть карты и выбросить на стол свой главный козырь – ослепительный приз, которым они завладеют, если она согласится следовать его плану. Теперь мы знаем, что Пескарь недооценил значение метаморфозы, которая – его же стараниями – произошла в душе нашей героини за прошедший год[15], и сделал рисковый ход, решивший его судьбу. С одной стороны, посвящение героини в тайну канадского наследства оказалось весьма эффективным: завороженная заманчивыми перспективами огромного – даже по западным меркам – богатства и роскошной заграничной жизни Анна Владимировна согласилась оформить брак с Мунтяну и в дальнейшем следовать указаниям мужа. Но с другой стороны, знание о наследстве и понимание ситуации в целом поставило ее перед соблазном одним ударом убить двух зайцев. Она ясно осознала, что достаточно ей решиться и сделать всего лишь один звонок, как она окажется единственной владелицей несметного богатства и одновременно избавится от мужа, ставшего теперь ненужным и уже не вызывающим к себе никаких теплых чувств. И мы знаем, что она решила.
Вот теперь мы можем подвести и окончательную черту под нашим рассказом – я уже изложил всё, что дошло до меня о событиях, происходивших в наши дни в далеком городе на Волге. Ну и добавил – для занимательности и убедительности повествования – кое-какие свои невинные выдумки, не исключая и легкомысленных рассуждений о том, о сём, без чего не обходится ни один написанный мною текст. История закончена. Писать больше не о чем. Но перед тем, как поставить точку, я позволю себе еще одно небольшое рассуждение: хочу вернуться к уже промелькнувшему на этих страницах сравнению нашей истории из жизни с известной всем с детства Сказкой о рыбаке и рыбке.
В обоих случаях сюжет строится на взаимоотношениях трех действующих лиц: и в сказке, и в нашей истории фигурируют Он, Она и Фортуна (судьба, удача), которую в сказке олицетворяет Золотая рыбка. В повести Фортуна не персонифицирована – она присутствует лишь как видение большого богатства, обладание коим означает долгожданное счастье и исполнение всех желаний. Однако при желании можно подставить на это место и канадского дядюшку, который на склоне лет ни с того, ни с сего вспомнил про племянника и пожелал одарить того сверх всякой меры. Можно также заметить и некоторое расплывчатое соответствие между кличкой нашего героя Пескарь и кличкой Фортуны в пушкинской сказке. Хотя биологическое родство между всем известным пескарем и экзотической золотой рыбкой (карась китайский) весьма отдаленное, но оно всё же существует, и оба вида зоологи относят к семейству карповых. Если придавать такому соответствию существенное значение, то напрашивается вывод: характеристику нашего героя – несомненного авантюриста и ловца удачи – следует дополнить указанием на его стремление присвоить себе права Фортуны. Он, так сказать, не собирался ждать милостей от судьбы, а полагал, что с его умом, ловкостью и отсутствием моральных предрассудков он сам преподнесет себе все те дары, которых другие (лохи – что с них взять!) ожидают от Фортуны.
Если для сравнения положить рядом два текста, то бросается в глаза, что фигурирующие в народной сказке Он и Она, перейдя в нашу историю, как бы обменялись характерами.
