Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Малхолл, пишущий для The Guardian в своей статье 2020 года указывает, насколько популярными стали альтернативные правые, и ставит под сомнение этичность позиции Ника Лэнда по «полу, расе, религии и управлению» и, следовательно, рассматривает неореакционистский манифест Темного Просвещения, как средство «распространения очень ультраправых идей». Несмотря на ограниченную интернет-аудиторию неореакции, Малхолл считает эту идеологию «ключевой и составной частью» в сфере «крайне правых» социально-политических убеждений, микрокосма более широких правых движений.
Так или иначе, успешно выдав себя за жертв либеральной тирании, неореакционеры сорвали куш. Им не требовалось убеждать кого бы то ни было в преимуществах монархии белых супрематистов — все равно никого не убедили бы, — но требовались пользующиеся уважением покровители и, как выразился Ярвин, новобранцы. За шесть лет с запуска блог Ярвина (по его подсчетам) посетили полмиллиона пользователей. Но значение имел не размер аудитории, а ее характер. Чтобы достучаться до влиятельных читателей, Ярвин лез из кожи вон. Формально отвергая антисемитизм и обернув самые свои токсичные тезисы в плотную пелену «пурпурной прозы» и кодовых слов, он обращался за пределы фашистского подполья к социально более приемлемым группам защитников «прав мужчин», фанатов оружия, отчаявшихся «оккупайщиков» и авторитетных предпринимателей Кремниевой долины.
Мало-помалу молдбагианские идеи и словечки начали просачиваться в лексикон правого мейнстрима. Первыми неприкрашенный неореакционный жаргон переняли такие консервативные медиа, как Breitbart News, Daily Caller, American Conservative и National Review. Менее чем за десять лет слабо консолидированное неореакционное сообщество выросло настолько, что пережило бы потерю любого своего члена, а спустя еще несколько лет странное и, казалось бы, антиобщественное движение даже заняло плацдарм в Белом доме.
«Ваше правительство заражено вирусами, червями, вредоносным софтом, программами-шпионами?.. Вы чувствуете фрустрацию, замешательство, апатию и раздражение? У вас крутит живот каждый раз при слове «перемены»?
Сосед, мы можем предложить тебе только красную таблетку. Не спрашивай, что это. Тебе лучше не знать. Вот стакан воды — не думай, просто глотай.»
* * *
Многие из нас мечтают о возвращении в тот или иной золотой век. Есть, однако, сообщество блогеров, где эту мысль довели до предела: там хотят возврата к временам задолго до Французской революции.
Неореакционеры соглашаются с тем, что технический прогресс и капитализм в последние несколько столетий были для человечества благом, но при этом считают, что демократия принесла больше вреда, чем пользы. Они выступают за возвращение традиционных гендерных ролей, иерархического общества и монархии.
Возможно, они попадались вам на сайтах про технологии вроде Hacker News и Less Wrong и вы застали их загадочные разговоры про «Молдбага» и «Собор». И хотя неореакция пока далека от того, чтобы поглотить индустрию, похожие идеи высказывал основатель PayPal Питер Тиль, а Пакс Дикинсон, бывший технический директор портала Business Insider, признавался в том, что неореакционные идеи на него повлияли. Да, это мировоззрение исповедуется малочисленным меньшинством, однако оно, как мне кажется, проливает некоторый свет на психологию современной технологической культуры.
О неореакции написано уже столько, что хватит как минимум на пару книг, так что если предпочитаете первоисточники, отправляйтесь сразу по ссылкам в списке неореакционной литературы (см. ниже), предварительно выпив модафинила({{1}}). Для всех прочих постараюсь вкратце изложить, что такое неореакционная мысль и почему это может оказаться важным.
Кто такие неореакционеры?
Слово «реакционер» исконно обозначало противника Французской революции, а в наше время это общий термин для тех, кто желает возврата к какому-либо прежнему положению вещей. Основателем неореакции, также известной как «темное просвещение», стал компьютерщик и предприниматель Кёртис Ярвин, ведущий блог под псевдонимом «Менциус Молдбаг». Ярвин, который сам себя называет «владыкой стихов» неореакционного движения, начинал как комментатор на сайтах вроде 2blowhards, а в 2007 году завел собственный блог Unqualified Reservations. Первоначально Ярвин называл свою идеологию «формализмом», однако в 2010 году блогер-либертарианец Арнольд Клинг назвал его «неореакционером». Слово понравилось некоторым блогерам — например, Anomaly UK (который его популяризировал), Нику Лэнду (который придумал термин «темное просвещение») и Майклу Анисимову. Все они объявили самих себя неореакционерами.
У движения был ряд современных предшественников — таких, как Герман Хоппе и Стивен Сэйлер; сильно повлияла на неореакцию, безусловно, и более старая политическая мысль — особой популярностью пользуются Томас Карлайл и Юлиус Эвола.
Против демократии
Вероятно, единственное, что объединяет всех неореакционеров — критика современности, сосредоточенная на отрицании демократии во всех ее формах. Многие из них — бывшие либертарианцы, пришедшие к выводу, что свобода и демократия несовместимы.
«Демотические системы — то есть те, где правит «народ», вроде демократии и коммунизма — предсказуемым образом менее стабильны финансово, чем системы аристократические, — пишет Анисимов. — В целом они чаще испытывают рецессии и накапливают больше долгов. Они более подвержены биржевым крахам. В них больше ресурсов тратится попусту. В аристократической системе, по сравнению с демократической, каждый потраченный доллар делает больше для повышения уровня жизни».
Мнения о том, какая именно монархия предпочтительнее, расходятся. Некоторые хотят чего-то близкого к теократии, а такие как Ярвин предлагают превратить национальные государства в корпорации, где король будет генеральным директором, а аристократы — акционерами.
Для Ярвина превыше всего стабильность и порядок. Однако критики — например, Скотт Александер — считают, что стабильность монархий неореакционеры, мягко говоря, переоценивают. Недавно Александер опубликовал антиреакционный FAQ, обширный текст, где доводы неореакционеров анализируются и опровергаются.
«Наблюдателю из средневековья или эпохи Возрождения, мира монархий и империй, стабильность демократий показалась бы прямо-таки сверхъестественной, — пишет он. — Представьте себе, как королева Елизавета I — которая, как мы убедились выше, пережила шесть восстаний всего за два поколения власти своей семьи — узнаёт, что в британской метрополии триста лет не было гражданской войны. Она бы решила, что вы либо шутите, либо сам Господь Бог ниспослал ангелов лично следить за порядком».
Исход
Ярвин выступает за маленькие страны — по сути, города-государства — которые соревновались бы между собой за граждан. «Если жителям не нравится власть, они могут и должны переехать, — пишет он. — Никакого права голоса, только право на эмиграцию — вот как все устроено».
Тем, кто слышал речь Баладжи Шринивасана в фонде Y Combinator, это покажется знакомым. Хотя в некоторых новостных статьях его выступление описывалось как призыв к Кремниевой долине отделиться от США, сам Шринивасан сказал Тиму Кармоди, что речь поняли неправильно. «Я не либертарианец, не сторонник сецессии, я зарегистрированный избиратель Демократической партии, и т. д. и т. п., — пишет он. — На самом деле я говорил скорее об эмиграции и исходе».
Я не знаком со Шринивасаном, но думается, взгляды неореакционеров вызвали бы у него отвращение. При этом идея исхода апеллирует как к правым, так и к левым. Другие люди в Долине продвигают идеи, гораздо более близкие неореакционным.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
