ее похитил!»
«Но».
«Пятнадцать», — повторил Дрекслер, затем повесил трубку.
ГЛАВА 12
После того, как Бьянка Медина рассказала о существовании своего сына, Тарек и Рима Халаби покинули спальню, где проходил допрос, следуя за Винсентом Воландом обратно по коридору в гостиную складской квартиры. Они не разговаривали во время прогулки по коридору, пока не закрыли дверь в гостиную и не заперли ее, и пока Рима не села за кухонный стол и не положила голову на руки, протирая глаза, пока говорила.
«Как мы могли не знать о ребенке?»
Тарек был зол, защищался. Он прошелся по комнате. «Никто не знал. На самом деле, она может лгать, потому что не хочет нам помогать. Просто уловка, чтобы вернуть ее в Сирию».
Рима посмотрела на своего мужа. «Ты видел ее так же, как и я. Эта женщина лгала нам?»
Тарек остановился. Его плечи поникли. «Нет».
«Она была в абсолютной панике», — сказала Рима. «Ребенок настоящий. Ее затруднительное положение реально».
Тарек посмотрел на Воланда, который теперь сидел за кухонным столом напротив Римы. «Месье Воланд, это то, что ваши контакты должны были знать».
Француз покачал головой. «Я ваш человек в Европе. Да, мы идентифицировали Бьянку как любовницу Ахмеда, но это было с помощью электронного подслушивания. Я говорил вам с самого начала, что у нас нет агента на месте в Дамаске. У вашей организации больше контактов внутри Сирии, чем у меня».
Рима сказала: «Вопрос в том, что нам теперь делать?»
Тарек ответил: «Предполагая, что это правда, будет трудно заставить эту женщину работать на наше дело. Она будет рассматривать все, что она делает против Аззама, как прямую угрозу ее ребенку. В конце концов, он, предположительно, знает, где находится его ребенок. Она предаст огласке встречу в Тегеране, и Ахмед может причинить вред ребенку в качестве возмездия».
Воланд сказал: «Конечно, пока ее ребенок находится в Сирии, она не будет добровольно предоставлять нам информацию. Но единственное, чего мы не должны делать, это позволить этой женщине вернуться в Дамаск. Наша операция по ее похищению сработала великолепно. Мы зашли слишком далеко, чтобы сейчас поворачивать назад. Мы найдем способ использовать это».
Рима наморщила лоб. «Каким образом?»
Француз положил руки на стол. «Ребенок ничего не меняет. Мы призываем мадемуазель Медину обнародовать подробности ее поездки в Тегеран».
«И под «поощрением» вы подразумеваете… пытки?»
Воланд пожал плечами в уникальной французской манере, приподняв плечи до ушей и втянув голову в шею, как черепаха. «Не сразу. Да, конечно, мы должны рассмотреть усовершенствованные методы допроса, методы, которые будут неудобны для нее, в основном психологически, но и отчасти физически. Но мы начинаем осторожно и прибегаем к более крайним мерам только в том случае, если к этому вынуждают».
Рима встала из-за стола и принялась мерить шагами гостиную. «Мы хотим, чтобы она помогла. Нам нужна ее помощь».
«И мы добьемся этого». Воланд сказал это хладнокровно, как будто его усовершенствованные методы допроса вообще не вызывали у него личного стресса.
«Но… мы не палачи», — ответила рыжеволосая женщина.
Воланд указал на заднюю спальню. «Мадам, давайте не будем забывать, кто это сидит там. У Медины роман с Ахмедом аль-Аззамом. Человек, ответственный за пятьсот тысяч смертей за семь лет. В то время как ваша нация сгорала дотла, в то время как ваши друзья… ваши… члены семьи умирали, она жила светской жизнью в Дамаске, наслаждалась лучшей едой и спала с Монстром Ближнего Востока».
Рима огрызнулась в ответ. «Не смей читать мне лекции о преступлениях Ахмеда Аззама! Мы с Тареком прекрасно осведомлены. Никому здесь, в Париже, не нужно напоминать мне о ситуации на местах».
«Ну конечно», — сказал Воланд с извиняющимся поклоном. «Я просто заявляю, что никакие меры, которые произойдут с Мединой от моей руки, не сравнятся со страданиями, с которыми сталкиваются мертвые, раненые и перемещенные лица. Мы не можем упустить эту возможность, потому что у нас не хватает смелости идти вперед». А затем он снова пожал плечами. «Никому из вас не нужно быть рядом, когда мои люди и я допрашиваем мадемуазель Медину».
Тарек сказал: «Если вы будете пытать ее, вы получите ложь, запутывания. Она не подчинится».
«Я вижу ложь насквозь. Мы заставляем ее рассказывать нам вещи, которые мы знаем, как будто мы их не знаем. Когда я уверен, что мы добиваемся правды, мы стремимся к тому, чего у нас нет». Когда ни один из Галаби не заговорил, Воланд спросил: «А какой еще есть выбор?»
Рима была непреклонна. «Я не позволю вам пытать эту женщину. Неважно, с кем она спит. Я не верю, что это лучший вариант».
«Тогда скажи мне другое!» Воланд закричал. Когда она не ответила, он повернулся к ее мужу. «Очевидно, доктор, у вашей жены недостаточно мужества для выполнения нашей миссии. У нас есть единственная возможность использовать любовницу президента, и Рима не позволит нам принять необходимые меры, чтобы…
«Моя жена и я говорим в один голос, месье Воланд. Женщине не должен быть причинен вред».
Рима и Тарек протянули друг другу руки и удерживали их через стол.
Воланд наклонился вперед. «Что ж, тогда. Я полагаю, мы должны просто отпустить ее. Вызови ей такси. Пожелайте ей счастливого пути на обратном пути домой, в объятия Аззама».
Рима повторила про себя: «Мы не превратимся в монстров, с которыми сражаемся!»
Тарек прервал. «Возможно, если мы покажем ей доказательства преступлений Аззама, возможно, со временем это поможет убедить ее».
Рима покачала головой. «Невозможно. Она заботится только о своем ребенке, как и любая мать. Смотрите. У нас есть связи с повстанцами в Дамаске. Они могут забрать ребенка и доставить его сюда».
Воланд покачал головой. «Повстанцы и на километр не приблизятся к сыну президента, где бы он ни был. Эти люди, о которых вы говорите, даже не смогли напасть на пост охраны из двух человек возле городской библиотеки, не понеся потерь. Отправить их за ребенком было бы катастрофой».
Тарек на мгновение задумался. «Есть другой способ. Мы можем послать кого-нибудь с настоящим мастерством, чтобы забрать ребенка. Чтобы доставить его сюда. Тогда мы добьемся ее согласия. Поскольку Медина и ее сын здесь, у нее будет мотивация выступить против Аззама».
Винсент Воланд и Рима Халаби оба в замешательстве посмотрели на Тарека. Воланд спросил: «И кого вы предлагаете нам пригласить отправиться в Сирию?»
«Американский агент. Вы сказали нам, что он был одним из лучших в мире в такого рода делах. Очевидно, что работа, которую он проделал сегодня
