случае, если Вэнр будет орудовать шпагой, а не решит вас банально перестрелять, — по мере того, как я говорю, лицо военных вытягиваются всё сильнее. Даже офицер опасливо косится на сына герцога, которого ранее видимо относил к персонам, не представляющим серьёзной угрозы.
Кашлянув, прочищаю горло и уже более спокойным тоном продолжаю.
— Никакого отношения к произошедшему мы не имеем. Если говорить начистоту, ваши подозрения несколько оскорбительны. Тем не менее, мы можем осмотреть её покои и постараться понять, что именно там произошло, — мужчина, который первым сообщил нам новость, какое-то время рассматривает меня, а потом внезапно пожимает плечами.
— Я всего лишь командую сменой охраны. Такие вопросы стоит решать с Его Светлостью. Он уже ожидает вас в малом вечернем зале, — голос звучит невозмутимо, но в глазах застыло тревожное ожидание. Возможно, это и правда не его компетенция, но офицера точно послали, чтобы проверить нашу реакцию. Посмотреть, как мы себя поведём, получив новость и при этом сразу же оказавшись под давлением.
Решение отчасти грамотное. Ну а с другой стороны — полностью бестолковое. Тот, кто отдавал приказ, видимо, не совсем представляет себе возможности Странников. Будь на моём месте кто-то более несдержанный, во дворе уже могли бы лежать трупы. Безусловно, убийство местных стало бы нарушением Кодекса. Но всегда можно сослаться на самозащиту.
Снова хлопает дверь автомобиля с открытым верхом и до ушей доносится встревоженный голос Ронсы.
— Идите за мной. Чем быстрее встретитесь с отцом, тем скорее окажетесь в её покоях, — говоря, она уже шагает к замку и мы с Вэнром устремляемся следом.
Когда отходим на десяток метров от солдат, поэт поворачивает ко мне голову.
— Мы же найдём её, правда, Кир? Ты сможешь понять, что там случилось? — голос звучит глухо. А сам форинг явно пытается вцепиться в соломинку, что плавает посреди океана.
— Возможно, пойму. Но если её действительно забрал Странник — твоя сестра сейчас может быть где угодно, — озвучиваю правдивый ответ, который парню и так известен, но он всё равно яростно скрипит зубами.
— Почему Калли? Кому она могла сделать что-то плохое? Зачем её забирать? — форинг озвучивает риторические вопросы в никуда, а я задумываюсь.
Ведь и правда — кому могла понадобиться младшая дочь герцога? Понятное дело, она могла интересовать кого-то здесь, на Ардоне. Но ради чего её похищать кому-то из Странников? Какой в этом смысл?
Пытаюсь набросать какие-то версии, но ничего не выходит. Абсолютно. Ни единого предположения, которое выглядело хотя бы на десять процентов достоверным.
Когда уже шагаем по коридорам замка, в голову приходит идея, что это может быть ловушкой для нас с Вэнром. Мы не так глубоко влезли в дела Синклита, но как знать, вдруг по нам решили ударить из-за тесного контакта с Рэхтоном и его командой?
Впрочем, не до конца понятно, в каком формате тут можно подготовить ловушку? Если Калли действительно забрал один из Странников — куда логичнее было отправиться в шахты и попытаться прикончить нас там. Например, пока я сражался с тем змеем-пустотником. Вот это было бы результативно — ударить по ослабленному врагу, заодно обеспечив отличное информационное прикрытие его ликвидации. Всего лишь очередной Странник, пропавший во время выполнения задания.
Идущая первой Ронса останавливается около одной из дверей полутёмного коридора и что-то пробормотав под нос, толкает её от себя, заходя внутрь. Следом влетает Вэнр, а последним захожу я, готовый в любой момент активировать навык невидимости.
Это помещение куда меньше, чем то, где мы разговаривали. Несколько кресел, два стоящих вдоль стен дивана, небольшие столики. Плюс, громадный и ярко полыхающий пламенем камин.
— Думаю вам уже сообщили, что произошло, не так ли? Можете сказать, с каких пор Странники начали похищать людей? — герцог с мрачным видом обращается ко мне, буравя взглядом.
— Для начала я бы хотел осмотреть место преступления. Пока рано делать выводы о чьей-то причастности к исчезновению вашей дочери, — пожимаю плечами, излагая ответ, а со своего места сразу же вскакивает один из старших сыновей герцога. Тот самый худой парень по имени Снерр, что хотел отправиться с нами к шахтам вместо Ронсы.
— Удобно. Сначала ты появляешься здесь и всё разнюхиваешь, потом уходишь в шахты и возвращаешься при помощи жетона, чтобы забрать Калли. А теперь ещё и пытаешься сам расследовать собственное преступление.
Хм. Значит аристократы всё же в курсе некоторых деталей жизни Странников. Например, знают, как именно работают наши жетоны.
Вижу, как герцог хмуро косится на сына, но вмешиваться уже поздно — слова вылетели. Зато несдержанность парня говорит в пользу того, что если это и является какой-то западнёй, то семья владеющая замком, отношения к ней не имеет.
— Мы зачищали шахты от пустотников. Справились, к слову, вполне успешно. Утром можете отправить туда людей, чтобы начать наводить порядок. К тому же со мной Вэнр. Ты действительно считаешь, что он мог причинить вред собственной младшей сестре? Зачем? — вопросы заставляют Снерра слегка смутиться и опустить взгляд в пол. А вот герцог реагирует несколько неожиданно.
— Он всегда считал, что Калли просто используют. Готовят из неё рабыню для продажи будущему мужу. Как-то так звучали слова Вэнра, когда речь заходила о династических браках. Порой люди забывают, кем они рождены. Или просто не хотят думать, что власть и фамилия накладывают обязательства. Не всегда приятные и уж точно не простые, но необходимые, — если сначала он говорит, смотря на меня, то ближе к концу речи поворачивается к Вэнру и тот делает шаг вперёд, сжимая кулаки.
— Обязательства? Династия? О чём ты, отец? Каждый может жить так, как ему хочется. Мы могли бы давно переехать из этого замка, сократить охрану и штат прислуги. Избавиться от половины других резиденций и прекратить наконец цепляться за прошлое! Тогда денег бы с лихвой хватало на всё, — судя по тону форинга, тема поднимается точно не в первый раз. С той лишь разницей, что сейчас он находится в куда более выигрышном положении, чем раньше.
Сам Олоф Пальский поднимается на ноги и упирает тяжелый взгляд в своего младшего сына.
— Предлагаешь забыть о том, кто мы есть? Превратиться в очередной обнищавший род без гордости и чести? Растоптать наше прошлое и опозорить предков? — судя по звучащему в голосе пафосу, аристократ вполне искренне верит в свои слова. А если вспомнить фразу «династические браки», которые он использовал до этого, то, может, ещё и считает себя королём. Пусть проигравшим схватку за независимость, но тем не менее.
Пока стиснувший зубы поэт не разразился яростной тирадой или того хуже, не попытался вызвать герцога на дуэль, решаю вмешаться.
— Предлагаю на время оставить вашу дискуссию в стороне. Если никто не забыл, из замка исчезла девушка. И я всё ещё не против осмотреть её покои.
Оба поворачиваются ко мне. Обмениваются взглядами. Наконец герцог согласно кивает.
— Сомневаюсь, что это даст результат, но взглянуть вы можете, — озвучив согласие шагает к двери и через несколько секунд мы уже идём по полутёмным коридорам.
Зрения Следопыта я пускаю в дело сразу же. Правда, пока оно полностью бесполезно — не фиксирую в замке ни одного следа амвы.
Ситуация в корне меняется, когда мы добираемся до покоев Калли, расположенных наверху одной из замковых башен. Здесь не просто есть отдельные отметины чёрного и зелёного цвета — ими заполнено практически всё. Пол, стены, письменный стол, даже кровать.
Замерев на месте, задумчиво рассматриваю последнюю. Всё остальное, в теории и с колоссальной натяжкой можно объяснить. Но следы амвы в постели, говорят об одном — в ней спал Странник. И если отталкиваться от концентрации пятен, да и от их количества, он это делал практически на регулярной основе.
— Ну что? Ты что-то нашёл? — Вэнр нетерпеливо уточняет, расположившись справа от меня, а я пытаюсь подобрать верную формулировку для ответа. Или, скорее, для встречного вопроса.
В конце концов, решаю зайти издалека и мельком глянув на форинга, поворачиваю голову к герцогу.
— Как часто она запиралась в своих покоях? — вопрос звучит относительно просто, но аристократ сразу же хмурится.
— Последнее время — почти каждый вечер. Как будто была не в себе. Но у девушек такое встречается, — на последних словах чуть понижает голос. Видимо вспоминает, что рядом Ронса. Или вообще имеет в виду месячные. Учитывая их общественный строй, возможно, об этом не принято говорить вслух в приличном обществе.
