сколь многим обязан Нари. Если бы он не столкнулся с нею в первый же свой набег – сколько ещё островов он успел бы разграбить, сколько смертей и насилия принести, прежде чем до него бы дошло, прежде чем он бы остановился? Могли уйти месяцы и даже годы, и груз на его совести стал бы и вовсе неподъёмным.
Тогда, год назад, Кьерин не смотрел на это дело всерьёз. В Ньоне пиратский набег считался поступком доблестным, им хвалились, он отмечался воинской татуировкой. Да, ему бы стоило задуматься хотя бы над тем, что на руках его отца именно такой татуировки и не было ни одной – но он не придал этому значения. Возглавив род, он хотел всем доказать собственную доблесть, и полагал, что поступает мужественно и героически.
Нари открыла ему глаза на то, что разграбленные островов и насилие – это совсем даже не подвиг, а прямо наоборот. Нари и Скала – непоколебимого Скалу тоже было сложно сбить с его собственных пониманий о хорошем и дурном.
Но Нари не желала увидеть, что он всё понял. И он уже не знал, как ещё ей это доказать. Ему казалось, что он перепробовал уже всё – но она оставалась глуха к любым его попыткам завоевать её доверие.
От горечи и безнадёжной тоски он пробормотал:
– Ну да, чего ещё ожидать от человека, который грабит острова… – имея этим в виду, что он уже никогда не сможет доказать ей, что он не причинит ей вреда.
Он развернулся и пошёл по побережью прочь, не видя смысла унижаться и объясняться.
Она, разумеется, поняла его слова совсем иначе.
Вскрикнув, она прижала ладошку ко рту и бросилась за ним.
Он обернулся; уныло осмотрел её напуганное жалостливое лицо.
– Эрмин… – попыталась что-то начать говорить ему она, положив руку на его плечо.
Он досадливо поморщился.
– Нет, я не имел в виду, что стану пиратом, – раздражённо прервал её он, и в голосе его ощутимо звучал гром. – И тем более не заявлял, что стану им, если ты не выйдешь за меня замуж.
Сердце скребло когтями дикой кошки от мысли, что она увидела в его реакции очередной шантаж.
«Впрочем, чего я ждал?» – мрачно подумал он, устремляя на неё недовольный взгляд.
К его недоумению, её ответный взгляд, как порыв грозового ветра, обдал его её раздражением:
– Знаешь, что!.. – она притопнула по песку ногой и гордо выпрямилась: – Не надо тут корчить из себя жертву! – и затем с беспримерным пафосом в голосе возвестила: – Я не настолько кошмарна!
Кьерин перестал успевать за ходом её причудливой логики.
– Прошу прощения? – вежливо переспросил он, словно невзначай перехватывая её соскользнувшую с его плеча руку.
Она не стала её вырывать. Отвернулась к морю, пофыркала что-то возмущённое, потом изволила расшифровать свою мысль:
– Да у тебя такое лицо, будто я из тебя кишки наживую выдёргиваю!
Он аж поперхнулся от возмущения и выпустил её руку.
– Знаешь, что!.. – выпрямился он в той же гордой позе, что и она.
Она, прервала его, возмущённо потыкав в его грудь пальцем и возвестив:
– Так и быть, идиот грозовой, я подумаю!..
И, развернувшись и гордо хлестнув по нему своими золотыми волосами, направилась от него прочь, не видя, что лицо его расплылось в совершенно идиотской улыбке.
Глава пятнадцатая
Десятое свидание проходило идеально: Нари показывала своё любимое озеро в окрестностях города и вытекающий из него ручей. Место это, тихое и спокойное, особенно ей нравилось: влажный ветер, такой непривычный, без морского привкуса, приносил с собой ароматы окрестных цветов.
Сегодня у неё было особенно хорошее настроение: она впервые пришла сюда не одна, и оказалось чрезвычайно приятно показывать все эти повседневные чудеса другому человеку. Эрмин тоже пребывал в наипрекраснейшем расположении духа: она сегодня впервые надела подаренные им серёжки. Они ярко блестели на солнышке и трепетали от каждого движения её головы, и казалось, что в её светлых волосах зажглись волшебные искорки.
Они сидели на пригорке среди луговых трав и любовались озером; разговор заглох. Эрмин просто исподтишка любовался Нари, а Нари…
Нари ужасно хотелось его поцеловать, но ей не давала покоя мысль, что когда-то давно она категорично высказала ему в лицо, что ни за что его не поцелует и даже скорее умрёт.
«Как бы сделать так, чтобы это он сам меня поцеловал?» – напряжённо размышляла она, хмуря лоб.
Задача виделась ей крайне сложновыполнимой, потому что князь, учтя все свои предыдущие ошибки, держался с ней чрезвычайно скромно и всем своим поведением недвусмысленно демонстрировал готовность ждать первых шагов к сближению от неё.
«Ну нет, я тебя подловлю!» – торжествующе подумала она спустя пять минут тяжких размышлений, поскольку ей припомнилось подходящее обстоятельство, на котором можно было бы сыграть.
Повернув голову к Эрмину, она недовольно, и даже с ноткой некоторого обвинения в голосе, вопросила:
– Так когда ты там собираешься требовать с меня моё желание?
Она была уверена, что выкрутилась просто гениально, потому что совершенно же очевидно, что в качестве обещанного ею желания он теперь непременно должен потребовать поцелуй!
Эрмин, однако, огорошил её насмешливым ответом:
– Да никогда, солнечная, – и с подкупающей искренностью в голосе объяснился: – Я просто хотел тогда, чтобы ты мне доверилась и на деле поняла, что я ничего тебе не сделаю.
Нари скривилась. Это был тот случай, когда его безупречный ответ вызвал в ней дикую досаду. Мог бы уже и сдать нимб куда-нибудь на хранение, всему она уже поверила!
Верно уловив, с чем именно связана её досада, Эрмин с любопытством переспросил:
– А у тебя что, есть пожелания? – и тут же прибавил: – Ты скажи, так я сразу потребую!
Ей сделалось стыдно и неловко, что он раскрыл её коварный замысел. Спрятав покрасневшее лицо в руках, она помотала головой в знак протеста.
Эрмин философски пожал плечами и откинулся на спину, заложив руки за голову и залюбовавшись небом и медленно скользящими по нему облаками.
Она подумала, что поступает по отношению к нему нечестно. Отвернувшись к озеру, она обиженно буркнула:
– Я думала, ты загадаешь, чтобы я тебя поцеловала.
Он удивлённо присвистнул.
– Знаешь, Нари, – ворчливо признался он, – если я и сделал какой вывод из отношений с тобой – так это, что пытаться принудить тебя к чему бы то ни было, и тем паче к близости такого рода, – это в высшей степени провальная идея.
В душе у неё разлилась приятная гордость; комплимент такого рода пришёлся ей очень по вкусу.
– Так
