«мегаломаньяческих» планов военного кораблестроения в 2–3 млн. т. совокупного водоизмещения, потому что в ходе их создания развивалась отечественная военно-морская мысль, уточнялось потребное флоту количество кораблей и их ТТХ и т. д., но эти планы, в сущности, носили теоретический характер. А вот реальное кораблестроение после ошибок 1937 г. максимально старались привязать к возможностям нашей промышленности. Но при этом руководство СССР вовсе не пыталось «по одежке протягивать ножки» и ставило отечественному кораблестроению крайне сложные задачи, зачастую оказывавшиеся на грани или даже за гранью его возможностей. То есть И.В. Сталин, Совет народных комиссаров, и т. д. по сути, делали следующее – с одной стороны, обеспечивали отечественную промышленность ресурсами для существенного расширения ее возможностей, но с другой – ставили перед ней сложнейшие задачи, с которыми надо было справляться в короткие сроки, и контролировали их исполнение. Хотелось бы отметить, что указанный принцип «кнута и пряника» и сегодня представляет собой превосходную стратегию развития любого отдельно взятого предприятия или отрасли в целом, и можно только пожалеть, что современное наше руководство отказалось от этих, в общем-то, простых принципов управления».
При этом подобные планы одобрялись руководством страны, но… не утверждались. К сожалению, многих вводит в заблуждение кочующая из источника в источник фраза о том, что «10-летний план строительства кораблей РККФ», якобы, был утвержден наркомом ВМФ Н.Г. Кузнецовым. Нарком действительно визировал этот документ, но его подпись означала лишь то, что нарком с этим планом согласен и рекомендует его к утверждению вышестоящими инстанциями. Утвердить десятилетний план строительства кораблей Н.Г. Кузнецов не мог, потому что это было выше его полномочий. Утверждать документы подобного рода мог только Совет Труда и Обороны, или, позднее, Комитет Обороны при Совнаркоме СССР, или сам Совнарком. В реальности окончательной инстанцией являлся И.В. Сталин.
* * *
Итак, программа Большого флота начала воплощаться в жизнь. Что касается Сталина, то он внимательно следил за ходом создания будущего флота, за всеми перипетиями строительства, порой самым кардинальным образом вмешиваясь в ход событий.
При этом он не только постоянно интересовался ходом проектирования, а потом и строительства кораблей, но обдумывал наиболее рациональное их распределение по морским театрам. Динамика вариантов изменения оснащения флотов кораблями наглядно демонстрирует нам изменение приоритетом от закрытых ТВД Балтийского и Черного морей к открытым океанским ТВД Севера и Дальнего Востока. И в данном случае, скорее всего, мы наблюдаем изменение взглядов на будущий флот именно Сталина, который еще во время поездки на Север в 1933 году смог по достоинству оценить все перспективы флотов, имеющих прямой выход в Мировой океан. Достаточно еще раз вспомнить его знаменитую фразу, сказанную в кают-компании катера «Буревестник»: «Что такое Черное море? Лоханка. Что такое Балтийское море? Бутылка, а пробка не у нас. Вот здесь море, здесь окно! Здесь должен быть Большой флот, здесь. Отсюда мы сможем взять за живое, если понадобится, Англию и Америку. Больше неоткуда!»
Из книги воспоминаний Н.Г. Кузнецова «Накануне»: «Корабли закладывали, не дожидаясь утверждения проектов. В Ленинграде и Николаеве на стапелях росли корпуса гигантов линкоров и тяжелых крейсеров. Первые крейсера типа «Свердлов» достраивались у стенок заводов. Эсминцы и подводные лодки в большом числе предъявлялись к сдаче. Одни проходили швартовые испытания, другие уже отправлялись в море для окончательной ходовой проверки. То, что я слышал о строительстве, будучи еще на Дальнем Востоке, то, о чем упоминали на заседаниях Главного Военного совета ВМФ, было лишь частностями, деталями этой программы. Однако и сейчас вникать во все подробности строительства у меня не было времени. С наркомом судостроительной промышленности Тевосяном мы решили только самые неотложные вопросы, договорились, как действовать дальше».
В другом месте своих воспоминаний Н.Г. Кузнецов пишет: «Выполнение судостроительной программы началось в 1937–1938 гг. Проектирование и закладка кораблей велись в чрезвычайно быстром темпе. Еще больший размах дело приобрело в 1939 г. Сотни заводов работали на наркомат судостроения, изготовляя механизмы и вооружение. Но для вступления в строй крупного корабля требовалось примерно три-пять лет. Уже после войны мне не раз приходилось слышать упреки: почему так поздно начали осуществлять эту программу, почему не свернули строительство крупных кораблей сразу же после нападения Германии на Польшу в сентябре 1939 г.? Строительство крупных кораблей начало свертываться весной 1940 г., но это еще не было кардинальным пересмотром программы. В тот период быстро увеличивалось производство всех видов наземного вооружения – пушек, танков и т. д. Металла и мощностей не хватало. В связи с этим и решили временно прекратить постройку линкоров и тяжелых крейсеров. Коренной пересмотр программы произошел в октябре 1940 г., после чего стали строить лишь подводные лодки и малые надводные корабли – эсминцы, тральщики и т. д. Флоты получали их от промышленности, осваивали и вводили в строй вплоть до самого последнего мирного дня. Новые линкоры так и остались на стапелях».
Забегая вперед, скажем, что вскоре после начала Великой Отечественной войны, 9 июля 1941 года, наркомы ВМФ и Судпрома Н.Г. Кузнецов и И.И. Носенко доложили Государственному Комитету Обороны план кораблестроения на второе полугодие 1941 года, по которому окончательно приостанавливалось строительство не только линкоров типа «Советский Союз», тяжелых крейсеров типа «Кронштадт», но и легких крейсеров типа «Чапаев». Все возможности судостроительной промышленности мобилизовывались на постройку эсминцев, подводных лодок, охотников за подводными лодками, тральщиков, торпедных катеров и бронекатеров, т. е. относительно дешевых легких кораблей, в которых будет нуждаться воюющий флот в первую очередь.
Из посмертных воспоминаний Н.Г. Кузнецова «Крутые повороты»: «В конце 1939 года обстановка изменилась. Началась вторая мировая война. В вопросах подготовки к войне Наркомат обороны и Генеральный штаб должны были давать все исходные данные для Военно-Морского Флота. Судостроительная программа отошла на второй план. Правительство было занято более крупными и спешными делами, а флотские вопросы стало решать еще труднее. Уяснив, что это не модно, остыли к нам – морякам и помощники Сталина. Со временем с каждым из них сложились определенные отношения. Особняком, конечно, стоял Сталин. С ним у меня не установились отношения подчиненного к начальнику, даже тогда, когда он стал Предсовнаркома. Его тогда уже чаще звали вождем или хозяином (что мне страшно не нравилось); с какой-то беспредельной властью и без всякого регламента в отношении к своим подчиненным руководил он безраздельно всеми и вся. В этот период наркомы для него уже не были наркомами. Только с отдельными из них (НКВД, НКО, НКИД) он имел прямые отношения, потому что они являлись, как правило, членами Политбюро, остальные же поручались одному из зампредсовнаркома, который и ведал ими. Когда была утверждена новая большая судостроительная программа, то Молотову было поручено
