Книга Псалом бурь и тишины - Розанна А. Браун

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125

Но ему надоело, что все вокруг играют его чувствами, как хотят. Пускай теперь обосуме ощутит ту беспомощность, в которой Малик барахтается каждый день.

Он продолжил:

– Как ты считаешь, твой сын смотрит сейчас на тебя? Должен смотреть, ведь его душа где-то обитает. Как думаешь, он видит, во что ты превратился? Да, печально, что отец не только не защитил его при жизни, но и покинул после смерти.

Рев Царя Без Лица сотряс лимонную рощу. Разум обосуме застлал гнев, а к Малику вернулся контроль над магическими узами. Воспоминания злого духа всплыли на поверхность его сознания, и Малик, не думая о том, что он делает и чем это может закончиться, схватился за их край и потянул.

Ручеек река поток ручеек река поток половодье паводок межень рыба водоросли камни берег ручеек река поток ручеек река поток половодье паводок межень ручеек река поток течь течь течь течь наполняться и спадать бежать катиться струиться без остановки без конца.

Он был единственной дождевой каплей, летящей к горе Мираззат. Он был горным ручьем, торопливо бегущим в узком ущелье. Он был ревущей в предгорьях Гоньямой-рекой, он был широко разлившейся по равнине Гоньямой-рекой, текущей вперед в бесконечном цикле полноводья и засухи. Его мысли не были мыслями, потому что мысли свойственны простым существам вроде людей. Что за нужда ему была в мыслях, если он существовал целые эпохи, вздуваясь и опадая, меняя русло и прогрызая себе дорогу в камне? Он был чистым движением и мощью, он был бесконечностью, он был течением…

Нет. Нет. Малик не был ничем из этого. Эти воспоминания принадлежали не ему, но существу, так глубоко связанному с рекой Гоньямой, что он и река были единым целым. Малик еще оставался самим собой, но неизвестно, как долго этому быть, потому что граница, отделявшая его разум от разума Царя Без Лица, разрушалась.

Ручеек река поток ручеек река поток быстрина разлив рассвет закат рассвет закат – нет, надо выбираться из этого – ручеек река поток ручеек река поток излучина плес перекат рыба и лодки и сети и пойма и ручеек река поток – и сквозь это мелькание начали пробиваться образы, они всплывали и лопались, как пузыри на мелководье.

Темница без стен, без тока времени под расколотыми небесами. Человек с темными глазами и еще более темной печалью.

«Поведай мне, как оживить мертвых», – сказал Фарид, и тут пузырь лопнул.

Возник дворец – нет, не просто дворец. Серебряные колонны Ксар-Алахари, но в другое время, при другой царице. Ребенок, вырванный из этого мира рукой матери, – крик, вырвавшийся из его горла, – нет, не его, это закричал Идир, когда был убит его единственный сын. Закончилась война, возникла держава, возросла тысячелетняя ненависть.

Другой пузырь, другое воспоминание. Царица среди высоких каменных стен, перед статуей, покрытой белыми крылатыми существами, воздух дрожит от божественной силы. Снова сменилось видение, и вот он лежит на дне своей реки, вокруг него мерно колышутся водоросли. Он тянет голову вверх, к миру людей, к тому, чего никогда не может произойти. Сквозь поверхность реки на него смотрит лицо – та же царица, что и в предыдущем воспоминании, но более молодая и менее истерзанная физически и душевно.

Чего ты хочешь? – спросил Малик, но не на языке слов, а на языке омутов, порогов и набегающих на берег волн – языке магии. Глаза Баии искрятся смехом, а его сердце набухает желанием и тоской – он растерян, потому что чего можно желать, если он уже беспределен? – Ты хочешь увидеть, как падет империя Кеннуа?

Я не хочу видеть, как падет Кеннуа, – пропела она в ответ, и чего только не отдал бы он, чтобы возлечь с ней под солнцем пустыни, чтобы ощутить кожей прикосновение ее щеки. – Я хочу видеть, как Кеннуа горит.

Но он уже знал об обреченной на трагедию любви между Идиром и Баией. Можно ли как-нибудь направить течение памяти в сторону Обряда Обновления?

Но ни один рассудок не потерпит вторжения чужака, а Идир уже почувствовал непрошеное присутствие Малика. Как будто тысячи игл вонзились в его кожу, и Малик начал терять контроль над своим телом. Он сражался с разумом Идира, пытаясь ухватиться за любую мысль, которая позволила бы этот контроль вернуть.

Он подумал о сестрах, и контроль окреп. Он подумал о Фариде, о том, что этот человек – единственный, кто по-настоящему в него верит. Но этого оказалось недостаточно. Он перебрал миллион обрывочных мыслей, которые никуда не вели.

А затем – о Карине.

Воспоминания о ней стали золотым якорем, за который схватился Малик, спасаясь от бешеного натиска Царя Без Лица. Ее спокойный голос, когда она выручила его во время облавы в Зиране. Прикосновение ее тела – в первый раз, когда они танцевали зафуо, потом в некрополе, потом на крыше Храма Солнца. Тот миг, когда он попытался убить ее и их магия соприкоснулась на самом глубоком, сокровенном уровне.

Воспоминаний о Карине было немного, но их яркость, а также смутное осознание того, что, что бы ни происходило между ними, – оно еще не закончено, позволили Малику обрести полную власть над своими мыслями. И когда это произошло, он увидел ее ясный образ: она как будто встала рядом с ним, чтобы помочь ему противостоять атаке Идира. Не задумываясь, он протянул к ней руку. Их ладони соединились, и на него обрушились новые воспоминания Царя Без Лица.

Для проведения Обряда Воскрешения требуются четыре элемента…

Они были Гоньямой-рекой, и река смотрела на людей в одеяниях с капюшонами, стоявших вокруг мертвого тела. Малик не узнавал их лиц, но узнал ползущие по их коже татуировки – Улраджи Тель-Ра. Карина замерла рядом с ним.

…Лепестки цветка кровавой луны, истолченные недавно…

Воздух наполнился низким монотонным пением, и улраджи бросили в огонь темно-красный порошок – совсем как Фарид в завершающий день Солнцестоя.

…Сердце царя, извлеченное недавно…

Пение усилилось, и один из улраджи бросил в пламя красное от крови, еще бьющееся человеческое сердце.

…Тело усопшего…

Вместе они подняли труп и опустили его в огонь.

…Безраздельное владение нкра.

Пламя взметнулось вверх, стало ослепительно-белым, и из него навстречу радостным крикам вышла массивная фигура. Воспоминание изменилось. Теперь Малик и Карина видели город в осаде. Небо закрывали тучи саранчи, пожирающей все на своем пути. В воздухе

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125