— Об этом, — отозвался Берг, — мне известно.
— Любопытно, знаете ли… Тогдашний владетель его усыновил — своих детей у него не было. А Ганед доводился ему то ли племянником, то ли двоюродным братом… Леди Герсенда выглядит несколько расстроенной, вам не кажется?
Берг пожал плечами.
— Скажите, — настаивал Эрмольд, — а в Терре есть горы?
— Да, — ответил Берг, — да… разумеется.
— Значит, вам доводилось видеть, как сходит лавина… Она часто начинается с одного-единственного камня, амбассадор… Мир меняется… Он всегда меняется — когда постепенно, а когда стремительно… Вы знаете, скольких казнили в Солере за тяжкие преступления нынешней весной? Столько же, сколько за два последних года. Солер неспокоен, амбассадор. Тут назревает смута.
«Ну и ну! — подумал Берг. — Вот это настоящий дипломат. Статистику преступлений ведет».
— Странными вы подсчетами занимаетесь, сударь мой Эрмольд, — сказал он.
— Бросьте, — резонно возразил Эрмольд, — вы же так не думаете. Все следят за всеми — а то вы сюда прохлаждаться прибыли. Осведомленный всегда выигрывает, а Ретре есть от чего тревожиться — она же рядом… А кому охота нежданно-негаданно заполучить чумной барак у себя под боком. Так что вы поразмыслите, амбассадор Берг… как следует поразмыслите…
— Надо мной, — возразил Берг, — есть свои лорды…
— Так свяжитесь со своими лордами, — мягко посоветовал Эрмольд, — уж не знаю, как там вы с ними связывались. С тех пор, как вы сюда прибыли, из вашей Терры так и не пришел ни один корабль.
«Ах ты, — подумал Берг, — ах ты, осведомленный сукин сын».
— Благодарю вас, амбассадор, сударь мой, — ответил он. — Я подумаю.
* * *
Солнце поднималось все выше, разгоняя туман. Теперь оно повисло над гребнем горной гряды, очерчивая ее контуры. Пахло свежестью, зеленью и медом; над вереском лениво перелетали сонные пчелы.
Айльф развел крохотный костерок — скорее тень костерка — из сухой травы и стеблей вереска, поставил на камни котелок.
— Когда это ты успел так основательно собраться? — устало спросил Леон.
— Я привычный, сударь, — серьезно ответил юноша, — никогда не знаешь, когда придется опять сниматься с места.
Он плеснул в оловянную кружку теплого варева и поднес ее Сорейль.
Она покорно взяла кружку — обеими руками, чтобы не расплескать, — но ничего не сказала.
Леон обеспокоено взглянул на нее — она двигалась и вела себя, как сомнамбула.
— Оставьте ее, сударь, — проследив за его взглядом, тихонько сказал Айльф, — она вроде как не в себе. Так иногда бывает с теми, кто попадает туда…
— Куда?
Он пожал плечами.
— Завтра она уже ничего не будет помнить, помяните мое слово.
Он помолчал.
— Я боялся, что и вы будете не лучше, сударь. Но вы, похоже, и впрямь из другого теста слеплены.
Потом робко добавил:
— А это и вправду вы, сударь? Я хочу сказать…
— Что меня там подменили? — догадался Леон. Почему-то в какой-то момент он и сам испытал странную неуверенность — в самом деле, что отличает человека от копии, от подделки? Воспоминания? Уникальные, присущие только ему одному генетические особенности? Неужто он и вправду он лишь только потому, что уверен в этом? Но вслух сказал:
— На что спорим?
Айльф неопределенно хмыкнул.
— Существуют горные породы, — наставительно произнес Леон, — которые могут выделять особые испарения… ядовитые — смертельно или нет, но они вызывают видения. Морок. Человеку мерещится именно то, что он хочет или боится увидеть.
— Ага, — кивнул юноша, — Гунтр то же самое говорил. Он говорил, что самое простое объяснение, скорее всего, и окажется самым верным.
— Он прав, — согласился Леон.
«Берг идиот, — подумал он, — они — это мы… люди… везде, во всех мирах… Если они мыслят, как люди, и выглядят, как люди, значит, они люди… Вот и еще один Оккам выискался, надо же!»
— Скорее всего, а не всегда, заметьте, сударь. Возможно, есть высшая простота, которой мы просто не в состоянии постигнуть…
— Это, — сказал Леон, — для меня слишком мудрено.
Айльф пожал плечами.
— Не будь эта простота непостижима, мы бы ее уже постигли, разве нет? А сейчас отдохнуть бы надо — я этой ночью глаз не сомкнул, а уж вы и подавно.
…Предоставив Айльфу позаботиться о стоянке, Леон отошел в сторону и включил передатчик. Ответа долго не было, и он начал уже опасаться, что пребывание в горе окончательно вывело прибор из строя. Однако страхи его не оправдались — просто Бергу, когда он почувствовал, как нагревается сигнальный браслет на руке, вероятно, понадобилось время, чтобы под каким-то предлогом остаться одному.
— Леон, — наконец раздался знакомый голос, тихий, как комариный писк, — слава богу!
И совершенно нелогично добавил:
— Где тебя черти носили? Я всю ночь пытался с тобой связаться!
— Передатчик сбоил, вот и все. Ты был прав — ничего мы не нашли. Мы уже возвращаемся.
— Поторапливайся, — коротко велел Берг.
— Что-нибудь случилось?
Молчание — он не видел, как Берг пожал плечами, но отлично представлял себе это.
— Потом всегда что-нибудь случается. Ерунда, но все же… нам нужно держаться вместе, Леон.
— Да мы уж выезжаем…
— Все в порядке?
— Нет, — неуверенно произнес Леон, — не совсем. Странная штука, знаешь…
— Ладно-ладно, — отмахнулся Берг, — зафиксируй, потом разберемся. До связи.
Передатчик отключился.
Леон вернулся к лагерю. Айльф и Сорейль спали, завернувшись в плащи, рядом мягко переступали с моги на ногу стреноженные животные. Солнце поднялось высоко, но он не стал тревожить спутников. Берг велел торопиться, но сначала пусть отдохнут — слишком уж тяжелой выдалась эта ночь.
Он отыскал в сумке таблетки стимулятора, проглотил одну и запил водой из фляги. Усталость притупляет реакцию, а ему нужно иметь ясную голову. Путь до Солера казался безопасным — один раз он уже проделал его, правда, в сопровождении вооруженного отряда, — но сейчас окружающий мир вдруг показался ему издевательски ненадежным; сдерни пестрый покров с верескового поля — и увидишь клубок шевелящихся червей.
«Это всего лишь неясные ощущения, — подумал он, — так дело не пойдет, для того, чтобы разобраться, их надо систематизировать». Он вновь отошел в сторону, подальше от спящих, и включил диктофон.
«Говорит этнограф широкого профиля Л. Калганов.
10 травня 1185 года от сотворения мира по местному летоисчислению.
