крошечную скамеечку и стянула туфли. Ноги тут же отозвались приятным гудением. Агнесса посмотрела вниз и ахнула: пальцы перепачканы кровью. Видно, песок и пыль, попавшие в обувь, натерли мозоли. Через боль она аккуратно промыла раны. Когда Агнесса вернулась, мужчины уже не было, а Афра хлопотала на кухне.
— Сядь поешь? Денег за это не возьму, не бойся. От сердца предлагаю.
Отказываться стало неудобно, и Агнесса скромно кивнула в ответ.
— Тацит сказал, ты пешком с самого Эрфурта идешь?
— Угу, — промычала Агнесса, отправляя в рот кусочек лепешки. Хоть голода она не чувствовала, но еда оказалась очень вкусной.
— Далеко же тебя занесло. А куда путь держишь?
— В Аугсбург, если повезет. Хотя, признаюсь, я и сама не знаю, куда иду.
Вся тяжесть прошедшего дня навалилась на плечи. Есть совсем расхотелось. Афра, похоже, уловила настроение гостьи.
— Ладно, успеем еще поговорить. Твоя постель будет за той стеной. Предупреждаю, встаю рано. За твой сон переживать не стану. Лежебокам у меня покоя нет. А сейчас давай быстро, отдыхай иди.
— Спасибо, Афра.
Агнесса улыбнулась и, стараясь ступать как можно непринужденнее, направилась к кровати.
***
Ночь Агнесса провела словно в хмельном бреду. Мучили кошмары. То лес не хотел выпускать ее и оплетал руки, ноги и шею сухими, жесткими ветвями. То призрачная девушка гналась за ней и умоляла простить почему-то мужским и до боли знакомым голосом. То множество неподвижных людей в отвратительных пятнах хрипели и взывали о помощи. То матушка вместе с родителями и Николаусом гнали ее прочь. То цзяорены скидывали свои прекрасные платья, и под ними оказывались рыбьи хвосты.
Видения, одно неприятнее другого, сменялись и кружились в хороводе, будто снежинки на ветру. В конце концов, Агнесса открыла глаза. Она даже не сразу поняла, где находится, и с шумным вздохом подскочила на месте. Постепенно воспоминания вернулись. Девушка с облегчением выдохнула и вновь легла на подушку. Ровную тишину нарушало только сопение Афры. Судя по тому, что темнота плотной шторой завесила маленькое окошко, день ожидался пасмурный.
Агнесса закрыла глаза, но сон не шел. Что ж, самое время вспомнить все, что она видела прошлым днем. Постепенно воспроизводя в мыслях одно событие за другим, Агнесса вдруг поняла — что-то неуловимо изменилось. Она стала чувствовать боль, умеет плакать, ей грустно, а к обычному страху примешивался странный оттенок. Будто кто-то может совершить по отношению к ней зло. И хоть Агнесса и не могла объяснить, что это такое, она точно понимала, что правильно называет эти слова, знает их и отделяет одно от другого. Ее ноги изранены, а матушка ее не узнала. Ничего похожего не случалось ранее ни с кем. Даже в детских сказках не говорилось о подобном. Несмотря на целый день безумия, она не хотела есть и сейчас могла бы спокойно обойтись без сна. И самое главное, мысли теперь текли совсем по-иному. Раньше не приходилось задумываться хоть о чем-то надолго. Тем более объединять между собой события, как она делала прямо сейчас.
Стараясь не шуметь, Агнесса встала и выудила из кармана юбки голубую ленточку. Не возникало сомнений, что события связаны именно с ней, ведь началось все с ярмарки, когда цзяорены подарили волшебную вещь. А что, если это происки дурных сил? Нет, голос внутри говорил, что лента несет добро.
— Что же ты такое? — прошептала Агнесса, едва шевеля губами. — И я тоже?
Лучи первой зорьки аккуратно, будто пробуя на вкус, лизали небо и оставляли за собой бледно-оранжевые всполохи. За окном послышались крики петухов и робкое блеяние козы. Мир просыпался, а Агнесса так и лежала с ленточкой в руке и пыталась понять, что делать дальше. Было слышно, как за стенкой Афра шумно зевнула и потянулась. Женщина прокашлялась и встала с кровати. Действительно, просыпается рано, как и предупреждала.
«И уж точно не заботится о покое постояльцев», — мысленно улыбнулась Агнесса.
— Красавица, спишь еще? — позвала Афра, будто услышала ее мысли. — Вставай, накрой на стол, а я пойду скотину накормлю, да молочка нам свежего принесу.
— Хорошо, Афра, — вежливо отозвалась Агнесса. — Уже встаю.
Хлопнула дверь. Хрипловатый голос молочницы послышался за окном. Агнесса быстро оделась, умылась и принялась хлопотать на кухне. Афра была к ней очень добра, пустила на ночлег, поделилась ужином и даже не взяла денег. Хотелось сделать для нее что-то приятное, поэтому Агнесса растопила печь и быстро запекла каралики из сладкой муки с водой, как всегда делала ее мама. От воспоминания в груди защемило. Агнесса отмахнулась от грустных мыслей и продолжила заниматься делами. Когда Афра зашла с улицы, ее ждал завтрак, чистая горница, а Агнесса заканчивала убирать постели.
— Хм, а ты молодец! — похвалила женщина. — Ну, пойдем скорее, пока молоко теплое.
— Иду, иду, — Агнесса свернула последнее покрывало, зашла на кухню и вскрикнула.
Мертвая молочница разливала молоко по стаканам.
Глава 17
Противный, тяжелый комок подступил к горлу. Агнесса поняла, что ее вот-вот стошнит, и выбежала на улицу. Запах прелого сена ударил в нос и окончательно спровоцировал рвоту.
Едва Агнесса отдышалась, в груди зажгло. Перед глазами побежали видения из прошлого. Детство, душистые поля, веселые игры с детворой. И как мама учила ее прясть, и как донна Хельга взяла к себе в подмастерья, и как папенька плел красивейшие корзины. И как Бруно учил ее грамоте, и как она влюбилась, и как ждала его записки и писала ответы. Их первый робкий поцелуй и первые жадные касания горячих тел. А потом чума, тела родителей в маленьком доме, Николаус весь в струпьях на телеге во дворе пекаря, матушка и… он — Бруно. Его последний поцелуй, такой горячий и болезненный. И мольбы о прощении. Последнее, что помнила ее душа — предательство любимого и его же раскаяние. За доли секунды она не просто вспомнила, а будто снова пережила все, что с ней было.
Страх, отчаяние, боль, бессилие захлестнули клокочущей, пенистой волной.
— Привет, красавица! — окликнул бодрый голос за воротами.
Калитка открылась, и во дворе появился вчерашний провожатый. Агнесса тщетно пыталась выдавить приветствие, не в силах оторвать взгляд от очередного мертвеца. Что же получается? И она тоже…мертвая? Агресса посмотрела на свои руки. Они выглядели как обычно. Как и Тацит, и Афра. Ничего, что могло бы выдать мертвецов: ни гниющих тел, ни пустых глазниц или еще чего-то подобного. Но Агнесса видела — они все мертвы. Будто картинка раздвоилась. В основе отвратительные, неприятные трупы, а сверху костюм обычного человека. И остальные видят лишь костюм, тогда как она сама
